Ну а когда же случается описываемый тобой обман, связанный с бахвальством? Тогда, когда имеет место некая ошибка в теургическом искусстве и появляются не те самовидные изваяния, которые нужны, а одни подменяют другие. Ведь тогда менее совершенное принимает облик более почитаемых чинов, выдает себя за то, облик чего оно приняло, и потому произносит хвастливые слова, превосходящие имеющуюся у него силу. Ибо, поскольку, я думаю, рядом возникает поддельное первое начало, из этого заблуждения проистекает многая ложь, которую-то и следует жрецам узнавать на основании всего порядка знамений. Тщательно соблюдая последний, они опровергают и отвергают их надуманное изображение, поскольку оно никак не подходит истинным и благим духам. Впрочем, в истинном суждении о сущем не следует оставлять без внимания и ошибки. Ведь применительно к остальным наукам и искусствам мы не одобряем, когда из-за них разрушается содержание тех.
Конечно, и здесь ты не должен составлять себе представление о том, что с трудом и в мириадах сражений исправлено, опираясь на тех, кто внезапно по невежеству нападает на божественное учение; тем более заметь себе вот еще что в отношении их. Ведь если не достигающие самоочевидного подтверждения дела, как ты говоришь, хвастливые и ложные, то те, что принадлежат истинным знатокам огня, неподдельны и истинны. Ибо, как во всем остальном изначальное первичным образом отправляется от самого себя и предоставляет самому себе то, что вкладывает в остальное, например в сущность, жизнь и движение, точно так же и управляющее истиной изначально говорит истину о себе всему сущему и являет созерцающим в первую очередь свою собственную сущность. Именно по-
этому оно и открывает теургам сверхъестественный огонь. Ибо не теплоты дело -охлаждать и не света -затемнять или скрывать нечто сущее, и не присутствует ни в чем как бы то ни было действующем в соответствии с сущностью одновременно и способность к противоположному действию. Однако то, что не пребывает в согласии с природой и противоположно наличествующему по сущности, может допустить к себе противное или по природе впасть во зло. Далее, то же самое мы скажем и относительно призраков. Ибо если сами они не являются истинными, а иные, каковыми выступают именно сущие предметы, таковы, то, конечно, они не заключены среди самовидных духов, но лишь воображаются истинными. Они причастны лжи и обману точно так же, как и проявляющиеся в виде призраков образы; тем самым они попусту влекут мышление к тому, что заведомо не будет каким-либо из лучших родов71. Сами же они будут отнесены к обманчивым заблуждениям; ведь подражание сущему, неясное изображение и то, что оказывается причиной обмана, не подходит ни одному из истинных и явно сущих родов. Напротив, боги и следующие за богами роды открывают свои истинные образы, а призраки их, подобные тем, что искусственно возникают на воде или в зеркалах, ни в коей мере ничего подобного не предлагают. Ибо ради чего они могли бы их показывать? Не потому ли, что они несут доказательство их сущности и силы? Однако они всецело несовершенны, ибо оказываются причиной заблуждения и обмана для верящих в них и отвлекают созерцающих их от истинного познания богов. Или чтобы они предоставили обращающим на них взор некую пользу? Но какая же польза могла бы возникнуть от лжи? Но если не таково по природе божественное, зачем ему предоставлять от себя призраки? Да разве мог бы
стойкий и расположенный в себе род, причина сущности и истины, произвести из себя для иного вместилища какое-либо ложное подражание себе?
Следовательно, бог никоим образом не предстает сам в виде призраков и не предлагает их от себя иному – напротив, истина сияет в истинных обиталищах душ. Точно так же и спутники богов являются ревнителями сверхъестественной истины богов.