О р а н с к и й. Одного он еще не испробовал.
Э г м о н т. Чего же?
О р а н с к и й. Сохранить народ, а знать уничтожить.
Э г м о н т. Многие издавна боятся такого оборота событий. Напрасные страхи!
О р а н с к и й. Когда-то это были страхи, мало-помалу они переросли в подозрения, а ныне - в уверенность.
Э г м о н т. Да разве есть у короля слуги преданнее нас?
О р а н с к и й. По-своему мы служим ему, но друг другу можем признаться, что умеем разделять его права и наши.
Э г м о н т. Кто ж поступает иначе? Мы его вассалы и покорствуем его воле.
О р а н с к и й. А если он потребует большего и назовет вероломством то, что мы называем "стоять за свои права"?
Э г м о н т. Защитить себя мы сумеем. Пусть созовет рыцарей "Золотого руна", они нас рассудят.
О р а н с к и й. А что, если приговор будет вынесен до следствия и кара опередит приговор?
Э г м о н т. Филипп не захочет взвалить на себя обвинение в такой несправедливости и совершить поступок, столь опрометчивый даже в глазах его советников.
О р а н с к и й. Не исключено, что и они несправедливы и опрометчивы.
Э г м о н т. Нет, принц, этого быть не может. Кто осмелится поднять руку на нас? Бросить нас в темницу - попытка безнадежная и бесплодная. Никогда они не отважатся так высоко взметнуть знамя тирании. Даже легчайший ветерок разнесет подобную весть по всей нашей стране и раздует неслыханный пожар. Да и к чему это приведет? В одиночестве король не может ни судить, ни выносить приговоры; на убийство из-за угла они не решатся. Не посмеют решиться. Грозное единение вмиг сплотило бы народ. Ненависть к самому слову "Испания" вылилась бы в навечное отпадение от нее.
О р а н с к и й. Да, но пламя будет бушевать уже над нашими могилами, а кровь врагов станет лишь никому не нужной искупительной жертвой. Все это нам надо обдумать, Эгмонт.
Э г м о н т. Что же они предпримут?
О р а н с к и й. Альба уже на пути{26} в Нидерланды.
Э г м о н т. Не думаю.
О р а н с к и й. Я это знаю.
Э г м о н т. Правительница ни о чем слушать не хотела.
О р а н с к и й. Тем более я убеждаюсь в своей правоте. Она уступит ему место. Его кровожадность мне известна, и войско следует за ним.
Э г м о н т. Новые тяготы для провинций, народу круто придется.
О р а н с к и й. Сначала они обезвредят главарей.
Э г м о н т. Нет, нет!
О р а н с к и й. Нам надо уехать каждому в свою провинцию. И там укрепиться. К откровенному насилью он сразу не прибегнет.
Э г м о н т. Но ведь нам, вероятно, надлежит приветствовать его, когда он прибудет?
О р а н с к и й. Не будем спешить.
Э г м о н т. А если он именем короля потребует нашего присутствия?
О р а н с к и й. Найдем отговорку.
Э г м о н т. Но если он будет настаивать?
О р а н с к и й. Принесем свои извинения.
Э г м о н т. А если заупрямится?
О р а н с к и й. Тем паче - не явимся.
Э г м о н т. Это будет значить: война объявлена и мы бунтовщики. Принц, не поддавайся соблазнам своего ума; я знаю, страха ты не ведаешь. Но обдумай этот шаг.
О р а н с к и й. Я его обдумал.
Э г м о н т. Пойми, если ты ошибешься, ты станешь виновником самой кровопролитной войны, бушевавшей в какой-либо стране. Твой отказ - это сигнал для всех провинций разом взяться за оружие; он станет оправданием любой жестокости - станет вожделенным и долгожданным предлогом для Испании. Каких больших, каких долгих усилий стоило нам умиротворить народ, а теперь ты одним мановением руки хочешь ввергнуть его в небывалую смуту. Подумай о городах, о дворянстве, о народе, о торговле и земледелии, о ремеслах! Подумай об опустошении страны, о кровопролитии! Солдат остается спокойным, когда на поле боя падает тот, кто был с ним рядом. Но когда река понесет вниз по течению тела горожан, детей, девушек, а ты, объятый ужасом, будешь стоять на берегу, уже не понимая, за чье дело ты вступился, ибо гибнут те, кого ты хотел защитить, достанет ли у тебя сил тихо промолвить: "Я защищал себя"?
О р а н с к и й. Мы не простые люди, Эгмонт. И если нам подобает жертвовать собой ради тысяч, то, значит, подобает и щадить себя ради них.
Э г м о н т. Тот, кто себя щадит, сам себе подозрителен.
О р а н с к и й. Но тот, кто знает себя, маневрирует увереннее.
Э г м о н т. Твои поступки делают неизбежным зло, которого ты страшишься.
О р а н с к и й. Идти навстречу неотвратимому злу разумнее и смелее.
Э г м о н т. Когда опасность так велика, надо принимать в расчет даже самую малую надежду.
О р а н с к и й. Нам уже и ступить некуда, пред нами - бездна.
Э г м о н т. Разве милость короля - такая малая полоска земли?
О р а н с к и й. Не такая уж малая, но скользкая.
Э г м о н т. Клянусь богом, это несправедливо. Я не терплю, когда о нем думают неподобающим образом! Он сын императора Карла и не способен на низкий поступок.
О р а н с к и й. Короли низких поступков не совершают.
Э г м о н т. Его надо узнать получше.
О р а н с к и й. Наше знание и говорит нам - не дожидайтесь опасной пробы.
Э г м о н т. Никакая проба не опасна, если ты ее не страшишься.
О р а н с к и й. Ты рассержен, Эгмонт.
Э г м о н т. Я все должен видеть собственными глазами.
О р а н с к и й. О, если бы на сей раз ты захотел посмотреть моими. Друг мой, твои глаза открыты, и ты уверен, что видишь все. Я ухожу! Жди прибытия Альбы, и господь да хранит тебя! Может быть, мой отказ послужит тебе во спасенье. Может быть, дракон и отвернется от добычи, если ему не удастся сразу проглотить нас обоих. Может быть, он помедлит, чтобы вернее ударить, а ты, прозрев, увидишь все в правильном свете. Но скорее, скорее! Спасайся, Эгмонт! Спасайся! Прощай! Будь зорок, Эгмонт, пусть ничего не ускользнет от твоего вниманья: сколько войска он приведет с собой? Как разместит его в городе, какая власть еще останется правительнице? Будут ли начеку твои друзья? Подай мне весть о себе... Эгмонт!..
Э г м о н т. Чего ты хочешь от меня?
О р а н с к и й (дотрагивается до его руки). Подумай еще раз! Уйдем вместе!
Э г м о н т. Как? Ты плачешь, принц Оранский?