Жизнь есть право, а не обязанность.
Послесловие автора
Саша, как читатель, понял меня.
Он исповедался, что сам своими глазами и жопой за четыре года учебы в экономическом университете навиделся всего того, о чем я написал в книге. «Это как моя жизнь!» — говаривал Саша, радуя меня, писателя сумевшего овладеть сознанием читателя.
Я, как автор, разочаровал Сашу.
Во-первых, моя простота. Саша ожидал увидеть высокого загорелого раскрасавца со всеми прекрасными правильными чертами лица, с надменным орлиным взором и с изящными манерами (извольте, частые непринужденные английские слова в речи, чертовски-привлекательный грудной голос, золотые часы на обеих руках, фирменный брелок на ключах от машины, стильно выбритая литераторская борода, вся эта шелуха красивой гламурной жизни — дорогие очки, телефон, одежда и, главное, выправка, и никак не татуировка Пушкина). Этакий бриллиантовый ореол известной персоны… А еще Саше казалось, что у меня непременно есть волшебная таблетка, приняв которую можно сразу начать бегло говорить на английском или же очутиться неведомо каким образом в самой Америке. Людям кажется, что такая таблетка есть у каждого, кто хотя бы пару недель жил в Америке или еще где-нибудь на Западе. Так вот, всего этого, скорее всего — к сожаленью, у меня не было при нашей встрече с Сашей. Это была первая волна Сашиного разочарования.
Во-вторых, вымышленность. Оказывается, я написал столь правдоподобные дневники третьего лица, что первый попавшийся читатель безо всяких сомнений поверил в их подлинность. После того, как я с большим нежеланием все-таки процедил сквозь зубы, что дневники-то, дорогой мой, вымышленные, Саша с горечью потери веры в такого благородного героя, как мой герой, сказал: «А я-то думал, что ты писал эти дневники еще с двенадцатого года, а перед изданием просто собрал их в компьютере. Ведь все совпадает же…» «Бли-и-и-и-ин!» — слышал я.
В-третьих, я не умею рисовать. Этот факт добил Сашу. «И иллюстрации не ты сам рисовал?» — спросил он, наверное, уже начиная ненавидеть меня за книгу, принесшую ему разочарования. Он, насколько я понял, сильно поверил в книгу. Это и дает мне основание полагать, что Саша до самого дна понял меня.
Май, 2014
Не только Саша, но и многие другие читатели удивляли меня простодушной верой в истинность, нехудожественность этих дневников. Некоторые даже просили опубликовать последующую часть, мол, что там произошло с ним после армии. Это с одной стороны, как в случае с Сашей, радует меня — я смог достучаться до читателя; а с другой стороны, это показывает, насколько ограниченной в плане возрастной и мировоззренческой категории является читательская аудитория этого произведения. Люди, принявшие эту историю борца против самообмана за чистую монету и оттого положительно впечатлённые от неё, как я понимаю, сами такие же юные максималисты, как и герой. Это обычно более или менее критически-мыслящие молодые люди до 25 лет, недовольные образованием в своём вузе и желающие получить, как герой сам часто выражается «настоящее образование»; и оттого им, таким читателям, легко идентифицироваться с героем, симпатизировать ему и получить наслаждение от чтения.
Остальным же «Его Америка», по моему авторскому убеждению, в этом узком контексте критики образования ничего особенного — ни инсайтов, ни эстетического наслаждения — дать не может. Все и так всё знают.
Но в более широком социально-интеллектуальном смысле — и мне кажется, это намного важнее, — «Его Америка» есть произведение о нежелании подчиняться тотальному вранью в обществе, где «ложь является главным и фундаментальным содержанием всего процесса» (А. Г. Дугин, Археомодерн, М: 2011, стр. 72). Интерпретированный в таком ключе этот текст может быть приравнён к таким гимнам Правильной жизни как «Жить не по лжи» Солженицина или к более современному, выдающемуся в буквальном смысле слове, слогану разоблачителя лжи, Алексея Навального, «Здесь говорят правду».