Но отказать в поддержке
Чувство отцовства Нуру бы не дало.
Его взгляд ежеминутно в слежке
За сыном, но Нуру и того было мало.
Самая важная забота, сын
Ощущал отца руку на плечах.
Пусть он алкаш, а не властелин,
Зато сила его в советах, словах.
Адалят уверен был и знал, что
Папа жив — есть у него, значит, гнездо.
Половину двенадцатого часы
Без особой сварливости показывали.
Он захотел в кассе спросить,
Есть ль билет, но службу не оказывали.
Вышел к автобусам взбешённым.
Ну что ж? Один из вопросов
В голове стал теперь решённым:
Почему пассажиры от взносов
В кассу отказываются — там никого нет!
Ага! Вот он корень вех бед!
Из поношенного рюкзака
Адалят достал толстую тетрадь:
Запишет, что причиной бардака
Безответственность опять.
В некоторой степени
Преувеличивал всегда и он.
В ходе долгого времени
Заполнялась тетрадь времён.
Всё записывал, чтоб потом исправить.
Носил всегда, пусть даже и давит.
Они с отцом неделю назад
Вещи нужные к дяде отвезли.
Дядя сказал, чтобы Адалят
Чрез неделю приехал. Они ушли.
Дядя занятой, плюс жена,
Кто была против гостя,
Но дядя сказал, что она
Может переламывать себе кости.
Племянник приедет всё равно:
Поддержка нужна, никаких «но».
И поэтому только рюкзак
Ему, как ноша, остался.
Сто манатов отец дал, чтоб впросак
Перед дядей он не попадался.
Жизнь его в Баку
Благоухала приятным.
Он туда хоть на скаку,
Город был отрадным.
Забитость его деревни проклятой
Явилась причиной мечты крылатой.
Положил он тетрадь обратно.
И голову лишь поднял:
Ветерок подул приятно,
И лик пред ним предстал.
Это был молодой парень
Не ярко одетый и лысый.
Не скажешь, что он благодарен
Судьбе своей, и убитые мысли
В глазах его ждали могил.
Он мечты свои давно убил.
Худощавый и ростом малый,
Но бритый, видавшие виды.
Потухший взгляд усталый,
Но взрослый и развитый.
Адалят подумал, что время
Парень у него спросит.
И дешёвый телефон — его бремя, —
Что он до стипендии поносит,
Достать готов был Адалят.
Но парень о другом хотел вопрошать.
Не улыбался парень этот.
В теплую куртку был одет,
Хоть было еще бабье лето.
Ему было двадцать лет.
Тайная, влекущая аура;
Синяки даже на переносице;
И признаки бывшего траура —
Он рисковал в пропасть броситься.
Адаляту парень не понравился:
«Он точно наркотиком травился».
Парень рек: «Гагаш, привет.
Есть зажигалка иль сигарета?»
— Не курю, зажигалки тоже нет.
Адалят отодвинулся на полметра
К скамейке, чтобы присесть.
Парень за ним: «Как зовут?».
Адалят сесть не брезговал здесь.
Он вообще ценил уборщиц труд.
— Адалят, — он ответил.
И смущение у парня заметил.
— Так мы с тобой адаши.
Меня тоже зовут Адалят.
Фамилии наши даже,
Может, будут совпадать, —
И глупо как-то улыбнулся.
Не сказал он фамилию свою.
Будто в чтение чего-то воткнулся,
Не отвечал Адалят. — В каком краю
Родился? Куда ты едешь?
Думал студент: «Что ты бредишь?».
— В Баку, я из Самадабада.
Это Евлахский район, —
Был ответ таков Адалята.
И немногословен был он.
Но для поддержания разговора
Иль приличия ради сказал:
— А ты, из какого простора?
— Я из древних Закатал.
Вижу, окончил школу, да?
И студентом едешь туда.
А куда поступил, будешь кем?
— Дипломатом, ну, это, депутатом.
Думал Адалят: «Тебе-то зачем?
Уж точно не стану твоим братом».
— Я, вот, тоже учиться хотел.
Жизнь… И у меня были мечты.
Ну и жара, я вспотел.
— Да, куртку снял бы ты.
— Снял бы, но, между нами,
Под ней майка с дырами.
Воцарилось молчание долгое.
Адалят хотел было встать.
Но вдруг слово колкое
Заставило его подождать.
Парень сказал: «Я заключенным был.
За кражу телефона туда попал.
Сколько раз себя слезой мыл,