— Ты всегда такой? — не убираю его руку. Все также наслаждаюсь нашим единением и спокойствием.
— Какой? — склонив голову на бок, большим пальцем нежно гладит мою ладонь.
— Неуравновешенный индюк!
— Правда? — со смехом выдает он. — Меня так еще никто не называл.
— Ладно. Сейчас ты разговариваешь со мной. Это так непривычно. Я думала, что ты робот. Без чувств. Без эмоций.
— Не всегда. Может когда-нибудь я расскажу тебе все, — поднимается из-за стола, пока я доедаю последний эклер, запивая чаем.
— Эх. Звучит мрачно. День был трудным, я пошла спать. Спасибо за еду. Было очень вкусно, — улыбнулась ему, убирая все со стола. — Ты можешь остаться, я постелю тебе на диване. Уже довольно поздно.
— Нет, — его руки обвили мою талию, по телу вновь прошел табун мурашек. — Спать мы будем вместе.
— Тебя не переубедить, да?
— Ты знаешь. Иди в спальню, я сейчас приду, — целует в висок, шлепая по ягодицам.
— За что? — тут же возмущаюсь я, но Адам отворачивается, начиная мыть посуду.
Что за мужчина, час назад готов был убить, а сейчас моет тарелку с кружкой.
Парадокс, не иначе.
В спальне, почистив зубы и одевшись в ночную рубашку, укладываюсь спать. Спустя некоторое время, кровать прогнулась под тяжестью мужчины и его горячее, обнаженное тело прижалось к моему.
А я повернувшись закинула на него ногу, крепко прильнув всем телом к нему и положила голову ему на плечо. Услышала смешок, но молча улыбалась и гладила его, закрывая глаза, проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь от звонка телефона. Не разлепив глаза, вытягиваю руку из-под одеяла, пытаясь нащупать гаджет на тумбочке.
— Доброе утро! — бодро говорит Маша.
— Ага, доброе. Ты меня разбудила, — потянулась во весь рост. — Зачем в такую рань звонить?
— У меня для тебя замечательные новости!
— Ну, не медли, Маш, — рукой нащупываю вторую сторону постели и не обнаруживая Адама, открываю глаза. Значит ушел.
— Вчера на счет детского дома внесли огромную сумму, представляешь, Агат! Теперь они смогут поехать отдыхать, увидеть мир, — задумчиво произнесла она. — Мы не знаем, кто это мог быть. Нигде не указано. Странно, но здорово, правда? Чудо!
— Действительно, чудо…
Отключаю звонок, встаю из кровати, улыбаюсь, когда вижу у тумбочки записку:
«Даже одна радость может прогнать сто печалей»
Адам
Глава 16
Первый человек,
о котором ты думаешь утром
и последний человек,
о котором ты думаешь ночью
— это или причина твоего счастья
или причина твоей боли.
Агата
Весь день с моего лица не сходила улыбка. Может быть меня посчитают наивной дурочкой, но я хочу быть счастливой, разве я не достойна? Хоть раз в жизни окунуться в это чувство. Говорю словно мне не двадцать три, а шестьдесят. Впрочем, неважно.
Я не ожидала, что Адам внесет сумму на счет детского дома, да еще и какую. Маша не сказала точно, но по ее восторженному голосу, можно понять, что достаточно много. Что это? Жалость, благородство, желание возвыситься в моих глазах? Нет, он итак один в моих мыслях. Все эти дни, с первой встречи и он это знает. Чертов соблазнитель. Я не могу противиться ему, а самое главное себе, своим чувствам. Своим ощущениям с ним.
Вчера после моего падения, казалось бы, нет возврата, но Адам каким-то магическим способом поднял меня из колен, куда нещадно бросал те минуты.
За что любить такого человека? Сложный вопрос и разумного ответа на него у меня нет. Особое притяжение, когда не нужно слов. Нет, ни о каком-либо душевном спокойствии тут нет и речи, здесь другое. Больше, глубже, заносит и не отпускает.
Единственное, что мне не давало покое так это то, что у меня до сих пор не было его телефона. Да, Агата это единственное что тебя беспокоит? Конечно же нет, но находил он меня сам, и видимо его все устраивало, но меня такой расклад совсем не радовал. Я вообще немного сумасшедшая, совершенно не знаю человека, но уже люблю. Разве такое возможно? Кха, смеётся надо мной судьба, все в этом мире возможно. Да и что я знаю о любви? Ничего, абсолютно. Неудачные отношения с Андреем не в счет. Просто иногда хватает одного взгляда, чтобы понять.
Это оно.
То самое чувство.
В последнее время я стала слишком много думать, хорошо это или нет, покажет время. А сейчас из моих вечных раздумий вырывается биение.