Хруст ломающихся рёбер слился с воплем осатаневшего от боли Андрея. И это только начало. Мне доставляет удовольствие его мучения. Я готов впитывать в память ощущение, которое рождает теплеющая в руках мышца, держащая нож.
— Облегчи свою участь, — нарочито елейным голосом. — Расскажи, зачем ты следил за Агатой?
— Пошел ты, — сквозь стиснутые зубы. — Ненавижу тебя.
— Взаимно, — киваю, чтобы его простимулировали. Напротив, с такой силой ударил кулаком, что еще немного и жизнь бы прервалась. Специально выбирал таких людей, никаких сантиментов, отбитые отморозки. — Ты несколько ошибся, впутывая во все это Леонида. Наобещал золотые горы. Главным призом — Агата на блюдце. Глупые мечты. Не верю я в твою искреннюю помощь.
— Перестань! — отчаянно завопил. — Я скажу! Только отцу не говори!
— Ну вот, — зеваю от скуки. — Можешь, если захочешь.
Плевать мне уже на его отца, добивать лежачего не в моих интересах. Есть вариант получше. Посадить до конца дней в психбольницу. Не проживет и недели, но до этого будет мучиться в агонии. Ежедневно, видя потерянных душ. Сходить постепенно с ума, зная, что выхода нет, и не будет. Никогда.
— Адам, — откликнулся один из головорезов. — Мы нашли женщину.
Двое выводят, сопротивляющуюся Викторию, та брызжет слюной, шепча о милосердии и воздание за грехи, но достучаться до них невозможно. Они выполняют свою работу.
— Mein Schatz, (Душа моя,) — встретившись со мной взглядом, наигранно вздыхает. — Was für ein Zufall! (Какое совпадение!)
Актриса без Оскара. Тошнит от всей этой игры.
— Mach den Mund zu, (Закрой свой рот,) — рявкаю. — Ich stelle eine Frage, du gibst mir eine Antwort. (Я задаю вопрос, ты даешь мне ответ.)
— Adam, ich habe nichts damit zu tun, (Адам, я не имею к этому никакого отношения,) — до приторности сладким голосом чуть ли не пропела она. — Das ist ein Fehler. (Это ошибка.)
И тебе уготовлено самое блестящее будущее. В турецком борделе, где будут рады такой изворотливой собеседнице.
— Entweder du gestehst, (Либо ты признаешься,) — сухо произношу. — Oder ich gebe dich diesen hungrigen Kerlen. (Либо я отдам тебя этим голодным парням.)
В изумлении разинула рот, периодически хлопая ресницами. Думает блефую? Надеялась получить скорую амнистию? Смешно. Очень.
В относительной тишине, установившейся после того, как я поставил Викторию перед фактом, раздался жуткий крик, стремительно перешедший в отчаянный вой человека, не желающего умирать, но вынужденного отправиться в чертоги смерти.
— Адам! — плача. — Пусть он встанет, прошу!
Ухмыляюсь, лицезрев забавную картину, «беднягу» придавило могучим телом. И судя по габаритам, груз внушительный, а вес приближается к двумстам килограммам.
— Нет.
Во мне не осталось жалости. И я бы убил его, не задумываясь, но смерть — легкое наказание.
— Schweigen ist ein Zeichen der Zustimmung. (Молчание — знак согласия.) — обращаясь к ним. — Андрей, давай. Подключайся. За каждый неправильный лживый ответ, тебя ждет уродливая татуировка со шрамами, на всю твою короткую историю существования.
— Это все из-за нее, — начал свой рассказ. — Агата бросила меня потому, что я зарабатывал недостаточно для спонсирования ее фонда.
Кидаю ножиком, попадая прямо в руку.
— Не вижу отзывчивости, — весело изрекаю. — Хочешь ноги лишиться?
— АААА! — заскулил как щенок. — Я увидел ее с тобой и решил проучить. Нашел Леонида, предложил ему сделку, ни к чему необременяющую. Он не стал возражать. Думал ли что все так обернется? Нет. План был заставить ее страдать, но ты помешал. В клубе, собственно сорвал все шоу, Леонид. Побоялся за свою ненаглядную. Хочешь еще правды? Я ЕЕ ЛЮБИЛ! СИЛЬНО! Но она не отдалась мне, ее глаза не полыхали, лишь взглянув на меня. Агата была неприступной крепостью, а ты старый хрен, который позарился на ее молодость! Тебе всегда отдавались все почести. Отец нахваливал, словно не я его сын, а ты: «посмотри на Адама, каких высот он добился!» Кто такой Андрей? ДА НИКТО!
— Так ты завидуешь, — присвистнул. — Насколько же глупая причина.
— ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! — возражает, морща лицо от боли. Метко попал. — Быть тенью другого, всю жизнь, отвратное зрелище. Я устал от этого! Хотел справедливости! Но это еще не конец!
Тогда я не придал этому значения. Бред сивой кобылы, да и только. Дурак.
— Викторию зачем приплел?
Начинает хохотать, как ума лишенный. Ему действительно самое место в психиатрической больнице.
— А ты у нее спроси, герой любовник, — выплевывает он, ехидно приподнимая правый угол губы. — Растяжка, наверное, похуже, чем у Агаты, но неплоха. ОГОНЬ!