За ним захлопнулась дверь, отрезав лишний звук в закрытом пространстве.
Приложив немалые усилия, мне удалось подняться на локтях и сесть. Разлепила глаза, и узкая полоска утреннего света, просачивающегося сквозь ресницы, стала соломинкой, за которую пришлось схватиться для полного пробуждения ото сна.
Вот тут и настал момент встретиться.
Сейчас я смотрю на безумный взгляд Адама. Он прожигает, хочется немедленно укрыться. Но если я это сделаю, то признаю поражение.
Кому-то ведь нужно прервать молчание?
Его низкий, властный голос прорывается через тишину комнаты, и я неосознанно вжимаюсь в спинку кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
Мой же, дрожит, однако я твержу, хмыкнув:
— И это все, что ты скажешь? А где же твое «добегалась?» или в конце концов «теперь ты от меня не уйдешь?»
Он как-то устало посмотрел на меня и выдал:
— Мы начнем все сначала. Я больше не буду на тебя давить.
Выгнула бровь, хотелось рассмеяться ему в лицо, но это уж совсем неприлично:
— Твои люди забрали меня из дома, усыпили чем-то. И теперь ты говоришь мне: «начнём все сначала»? Нет, так не получится. Я не хочу, — тяжело вздохнув, устремила взор в панорамное окно.
— Агат, я же могу заставить.
— Знаю, и очень хорошо. Но ты не изменишься, а я не могу быть всюду под твоим контролем. Твой гнев страшен, даже если он направлен не на меня, — тем временем мой взгляд проходит по некогда любимым чертам. Да, красивый, мечта любой девушки, слегка выросшая щетина, но как будто повзрослел на десяток лет. И сердце бьётся все сильнее и сильнее… Несмотря на то, что он сделал, мои чувства остались со мной. Я люблю этого безумного зверя…
А он ровно предугадывает мои мысли, так было всегда. Я — открытая книга для него. Адам видит насквозь.
— Ты любишь меня, милая, не лги. Я так сильно скучал по тебе, даже не представляешь насколько. Сходил с ума, думая о тебе, — за этими красивыми словами, скрывается лютый гнев и желание проучить как можно скорее.
Адам подходит к окну, загораживая свет. Мне страшно, и я знаю, чем это закончится.
— Нет! — громко воскликнув, подхожу к нему ближе. — Мои чувства ушли, когда ты убил Лео. Я навсегда запомню твой хищный взгляд. В тебе не было ни капли сожаления! Ты чёртов убийца! Я.… — понимаю, что зря упоминаю его имя, но уже поздно.
Он резко поворачивается и кидает меня лицом к окну. Так, что голова начинает жутко болеть, но Адам не останавливается.
Зверю надоел этот бессмысленный поток информации. Он задирает рубашку на моем теле, а под ней ни-че-го. Звенит пряжка ремня. Всё происходит настолько быстро, что я сжимаюсь и вскрикиваю. Он входит в меня и сразу начинает вбиваться, нагибая над окном. Успеваю подставить руки, чтобы не упасть. Адам рычит, продолжая свои манипуляции с моим телом. Его ладони ложатся на бедра, и он в быстром темпе загоняет свой огромный член внутрь. Я не сумела расслабиться, за целый год у меня не было ни одного мужчины, хотя и были попытки. Безуспешные…
Неожиданно он принимается надавливать на мой клитор, совершая круговые движения, не переставая вбиваться. Да, он знает моё тело, лучше, чем я. Противостоять? Невмоготу. Дура, но какая есть. И тут меня оглушает долгожданный оргазм, и я громко кончаю, сжимая его орган своими мышцами. Адам разрывает пуговицы на рубашке, сжимая соски и входит так глубоко, что перед глазами темнеет.
— Моя! Не отпущу! — и с последним толчком изливает в меня свое семя.
Он все еще во мне, и кажется не собирается выходить. Адам гладит спину, целует шею и шумно вдыхает запах моих волос. Личный ритуал. Так, словно не верит, что я здесь.
Настоящая.
Рядом.
А во мне боролись любовь и ненависть за все пережитое горе. Забыть? Пыталась. Стереть из памяти? Исключено. И ведь могу сколько угодно убеждать себя в обратном: обман, ошибка, мираж. Но…
— Я верю своим глазам.
Не моя фраза, его. Невозможно остановить глобальные перемены, как невозможно повернуть время вспять.
— Невыносимо, — произношу вслух. — Так невыносимо больно быть с тобой…
Его плечи вздрогнули, а я вся тряслась, слезы выходили наружу, разрушая стену между нами.
Нельзя! Нельзя!
Разум?
— Я никогда не желал тебе боли, — из его уст звучит как исповедь. — Просто… не умею любить по-другому.
— Мне нечего сказать, я все изложила подробно в письме. Читал?
— Порвал.
Из меня вырвался истерический смешок, как только представила картину с оставленной запиской.