– Тогда я постараюсь вернуться поскорее, – пообещала она.
– Буду считать минуты до вашего возвращения. – Взор светло-голубых глаз Пенли устремился на нее, когда он поднес ее руки к губам для поцелуя. Но, увидев, что руки Гвинет покрыты грязью, он просто улыбнулся и отпустил ее. – Буду вас ждать.
Кивнув, Гвинет бросилась вверх по ступеням, спеша к комнате дяди. Остановившись около двери, она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и, уверенно толкнув дверь, вошла в комнату.
– Мне казалось, я совершенно ясно дал понять тебе, чтобы ты больше не появлялась в Пенхерсте! – услышала она голос дяди.
Гвинет закрыла глаза, чтобы не расплакаться. В том, что дядя Бардрик весьма жестокосерден, она не сомневалась, но ей даже в голову не приходило, что он сможет выгнать ее из родного дома просто так, не сказав ни слова, ничего не объяснив. Слезы жгли ей глаза.
– Но почему? – Голос Гвинет дрожал, ей было стыдно за это, но она ничего не могла с собой поделать. – Я же всегда делала то, что вы велели, – работала в кухне, спала на соломе. Я старалась никогда не попадаться вам на пути.
Бардрик встал, выпрямился в полный рост – пять футов и пять дюймов – и положил руки на свой большой живот.
– Гвинет, мой брат и его жена-потаскуха испортили тебя – они покупали тебе самую лучшую одежду, поселили в отличном доме, дали образование, хотя, честно говоря, я не слишком-то понимаю для чего. Ты слишком своенравна, слишком испорченна и горяча. Вечно говоришь первое, что тебе на ум взбредет. И это чаще всего оказывается грязной бранью и проклятиями.
Повернувшись к Гвинет спиной, он посмотрел в окно на раскинувшийся внизу двор замка.
– Я мог бы без труда не обращать на тебя внимания, если бы не сэр Пенли, – продолжил Бардрик. – Он будет мужем Лиссы, но она не обладает твоей красотой и умом.
Гвинет лишь охнула. Ее будущее, ее мечты – все это станет принадлежать робкой младшей сестре?
– Но сэр Пенли хочет меня! – воскликнула Гвинет.
Повернувшись к Гвинет, дядя пронзил ее недобрым взглядом.
– Да, и мне это хорошо известно, – зловещим тоном промолвил он. – Я видел, какой страстью наполняются его глаза, когда он на тебя смотрит. Думаешь, мне неизвестно, что он строит планы попросить твоей руки?
– Но вы не можете противостоять любви! – выпалила Гвинет.
Рот Бардрика скривился в усмешке.
– Я уже это сделал, – ответил он на ее восклицание.
Сердце Гвинет сжалось от боли. Ей ужасно хотелось спросить дядю, как он может быть таким жестоким, но она не стала делать этого – ответ был ей известен. Это ведь ее дядя почти уморил голодом до смерти упрямого слугу и приказал лишить зрения браконьера, чтобы тому неповадно было больше воровать чужое.
Это он лишил Гвинет самого дорогого.
– Возвращайся домой к своему мужу, – приказал он. – Согрей его постель и держи свой длинный язык за зубами. Если засуха прекратится, я проявлю доброту и позволю тебе навестить замок. Если же этого не случится, готовься к тому, что ты больше никогда не увидишь Пенхерст.
– Но…
– Уйди с глаз моих! И не возвращайся, иначе я прикажу убить тебя!
– Но…
– Вон! – рявкнул Бардрик.
Чувствуя, как слезы застилают ей глаза, Гвинет выбежала из комнаты и спустилась вниз, во внутренний замковый двор. Когда она приблизилась к часовне, слезы уже залили ей все щеки.
Гвинет стала спускаться в подземный ход. В. десяти футах от нее стоял сэр Пенли – такой высокий и элегантный. Его светло-русые волосы блестели на солнце, а узкий тонкий нос придавал изящество точеному профилю. Как ей будет не хватать его нежного сердца, его улыбки! Гвинет заплакала еще сильнее.
Господи, ну что ей делать? Любовь потеряна, ее выдали замуж за угрюмого затворника, который, возможно, поклоняется не Богу, а дьяволу. Узы брака приковали ее к человеку, который никогда не даст ей такие семью и дом, о которых она мечтает.
Услышав треск веток, Арик встал и выглянул в окно. Слишком быстро его жена вернулась из Пенхерста, и, судя по ее покрасневшим и заплаканным глазам, визит туда был не слишком удачным.
Святой Господь, ох уж эти женские слезы! Будучи человеком, который почти всю жизнь провел на войне, он испытывал неловкость при виде женских слез. Вздохнув, Арик попытался представить себе, что бы делали на его месте Дрейк или Киран, – ну, разумеется, они хохотали бы до слез, узнав, что его смущает.
Войдя в дом, леди Гвинет с треском захлопнула за собой дверь. Даже не посмотрев на Арика, она уселась на кровать спиной к нему. Он видел, как вздрагивают ее плечи, хотя она не издавала ни звука. Арик нахмурился. Никаких завываний, никаких судорожных всхлипов?
Он наклонился, чтобы увидеть ее лицо. Нежные молочно-белые щеки Гвинет покрылись красными пятнами. Ее маленький квадратный подбородок дрожал. Она и в самом деле плакала!
Арик попятился к двери. Выйдя из хижины, он уселся на стул под соломенным навесом крыши. Взяв из-под стула деревяшку, которую он обтачивал накануне, Арик вытащил из-за пояса нож.
Пусть поплачет в одиночестве, подумал он. Ей нужно побыть одной, чтобы обдумать отвратительное поведение дяди, и нужно время, чтобы пережить горе.
И все же рыдания Гвинет, с каждым мгновением становившиеся все громче, обеспокоили Арика. Хотя он не понимал почему. Пожав плечами, Арик снова принялся обтачивать деревяшку.
Спустя несколько минут он осознал, что наступила тишина, и встал, чтобы заглянуть в дом через окно. Пока его не было, она легла на кровать. Ну вот, теперь его подушка мокра от слез, а белье сбилось. Но, судя по позе Гвинет и ее спокойному дыханию, плакать она перестала.
Арик вошел в дом, чтобы дать ей воды из ведра и кусок ткани со стола, чтобы утереть слезы. Остановившись возле Гвинет, он подождал. Часть его существа так и рвалась прикоснуться к ней, но другая часть убеждала его, что Гвинет это не понравится.
Нахмурившись и откашлявшись, он спросил:
– Воды?
Резко повернувшись, Гвинет посмотрела ему в лицо. Пряди ее черных волос липли к мокрым щекам, влажным ресницам, красным, припухшим губам. Но, святой Господь, до чего же она была хороша с растрепанными волосами и полными ярости глазами! Глядя на леди Гвинет, такие слова, как “холодность” и “сдержанность”, просто забываются. В отличие от Ровены его жене страсти не занимать.
Даже сама эта мысль была неприятна Арику. Сжав кусок ткани в кулаке, он с трудом подавил в себе желание убрать волосы с ее лица и впиться в ее губы горячим поцелуем.
– Сп… спасибо тебе, – дрожащим голосом поблагодарила мужа Гвинет, взяв чашку из его рук.
Когда их руки коснулись друг друга, кожа Арика запылала, он ощутил жгучее желание. Арик рывком отдернул руку.
Боязливо посмотрев на него покрасневшими глазами, леди Гвинет поднесла чашку к губам и, закрыв глаза, стала медленно пить. Арик едва смог оторвать взор от ее прекрасного лица, красного носа и всего остального.
Наконец, допив воду, Гвинет опустила чашку и нервно сжала ее в руках.
– Я не понимаю, как он мог так поступить, – проговорила она. – Мы же одна семья.
Арик долго молчал – не хотелось ему вникать в ее проблемы и раздумывать над махинациями барона.
Но Гвинет смотрела на него такими умоляющими глазами, что Арик не мог сохранять молчание.
– Как я уже говорил, были у меня опасения, – промолвил он и уточнил: – Я подозревал, что дядя не захочет видеть тебя.
– Да, ты это действительно говорил, – кивнула Гвинет. Ее глаза вновь наполнились слезами. – Но мне не верилось, что дядя будет угрожать мне убийством.
Арик отлично знал, до какой степени может дойти человек, если дело, черт возьми, касается его семьи, и ее слова ничуть не удивили его. Но вместе с этой мыслью ему в голову пришла и другая: леди Гвинет некуда больше пойти. Вместе с ее страстями, предрассудками и красотой ей придется остаться здесь. Но его новоиспеченная жена желала слышать правду не больше, чем ему хотелось думать о ней.