«Да полно тебе глупости болтать! Черт рогатый тебе померещился, а не олень в шапке», — отвечаю, подсмеиваясь над перепуганным лесником. Ведь и вправду, слыханное ли дело — олень в шапке!
Кашка принялся уверять меня и божиться, что среди елового подроста видел оленя с какой-то тапкой вместо рогов на голове.
«Я сбегал следы посмотреть. А они большущие, величиной с коровьи», — немного отдышавшись, рассказал лесник.
Никак в моей голове не укладывалось, что на свете какой-то олень в шапке объявился. Но Кашка не любил зря языком трепать. А может, все-таки доля правды тут есть?
«Откуда такое чудовище к нам забрело?» — думаю.
Дело поздней осенью было, перед самым гоном, а в эту пору олени с места на место кочуют. Ну, и этот, если он только Кашке не померещился, должно быть, к нам откуда-то пожаловал. Ведь я все охотничье хозяйство знал как свои пять пальцев.
Немедля отправился я в контору. Спрашиваю, что с таким уродом делать. Он мне всех оленей перепортит!.. В конторе решили тут же облаву на оленя в шапке устроить.
Я стрелков привел, а Кашка загонщиков собрал. Отправились мы на то место, где это чудо лесник видел. Пришли туда еще до полудня.
Ветер дул в нашу сторону, и олень учуять нас не мог.
Расставил я стрелков, а лесник загонщиков отвел по местам. Сделать все надо было осторожно, бесшумно, чтобы добыча из западни не ускользнула.
Я выбрал себе место повыше ручья, где, по-моему, олень едва ли мог пройти. Пусть, думаю, господа из конторы постреляют.
Затрубил я в рог, и облава началась.
День был прекрасный, на небе ни облачка, солнце палило безжалостно.
Загонщики где-то впереди лесные заросли прочесывают. Я устроился под высоким буком, ружье к дереву прислонил, а сам на траве растянулся. Ведь олень все равно схода не придет.
С полчаса, должно быть, прошло. Вдруг слышу топот. Что такое? Приподнимаюсь на локте и смотрю в сторону ручья, откуда шум послышался. Никого нет. Только косуля с двумя козлятами через ручей перешла. Пробежали они — и снова тишина…
От скуки стал я смотреть на пеструю бабочку «павлиний глаз». Она села на камень поблизости, разложила крылышки, в солнечных лучах купалась. Прошло еще с полчаса.
«Должно быть, это чудище мы так и не увидим, — подумал я, теряя надежду. — Прошел где-нибудь стороной, пока мы сюда по горам карабкались».
Закурил я сигарету — ветер-то все еще на нас дул, сижу и все об этом необыкновенном олене думаю. Что же может быть у него на голове вместо рогов?
И тут слышу, где-то близко валежник хрустнул.
«Зверь немалый, должно быть», — думаю.
По звуку уже понял, что это только олень может быть, никто больше. Мертвая тишина.
Встал я бесшумно, ружье приготовил, прислонился к буку и жду. А треск все ближе.
Глаза у меня, того и гляди, из орбит выскочат, так бы чащу взглядом просверлил.
И вдруг, откуда ни возьмись, на звериной тропе показался сильный, высокий олень. Великан настоящий! И — вот так чудеса! — тот самый, олень в шапке! На голове у него и вправду что-то вроде шапочки!
Разглядывать его было уже некогда. Вскидываю ружье — только курок нажать осталось. А олень остановился за деревьями и по сторонам смотрит. Сердце у меня стучит, словно олень копытами. Я стою затаив дыхание…
Наконец тронулся с места необыкновенный олень и прямо в старый бор. И все озирается, видно, загонщиков учуял. Тут я его и уложил. Он рухнул на землю сразу, после первого выстрела.
Бегу я к нему, да и остальные охотники ждать не стали на своих номерах, когда выстрел заслышали.
«Вот великан!» — ахали все.
И в самом деле! По зубам судя да по впалому животу, оленю могло быть добрых пятнадцать лет.
Принялись мы тапочку его необычайную рассматривать. Это была, пожалуй, даже и не шапочка, как издали казалось. Вместо рогов выросли у оленя какие-то тарелочки. Они спускались почти на глаза. По краям вроде кружевные и будто перламутром отливают. И впрямь, случай необыкновенный, ну просто небывалый!
— Но как же так, дядя Богдан, вместо рогов тарелочки какие-то? — умирая от любопытства, спрашиваю я.
— Дело так, должно быть, получилось: видно, драчун страшный этот олень был. Когда рога сбросил, налетел, наверное, головой на что-нибудь очень твердое да и повредил то место, откуда рога растут. Знаете, такие шишки на голове… Вот настоящие рога больше расти и не стали, а только такое чудо.
Я кивнул головой — понятно, мол.
А дядя Богдан кончил свой рассказ так:
— Обрадовался я своей удивительной добыче. Больше всего меня трофей мой радовал — эти самые тарелочки. Повешу их, думаю, в комнате, вот глазеть люди будут! Но зря я размечтался. Управляющий ко мне пристал: вы еще такого встретите. Вы, мол, молоды, да то, да это… А в те времена, если господа заберут что себе в голову, так уж…