— Мутация? — очнулась я от своих мыслей.
— Когда человек становиться полукровкой, он перенимает свойства донора. Чаще всего это устойчивость к болезням, выносливость и сила. Перерожденные остаются людьми, но с небольшими дополнениями.
— Да, я знаю об этом. Мой муж… — я вспомнила об Итоне, мы последнее время ругались из-за его одержимости оборотнями, — …в общем, я в курсе. Что не так со мной?
Картер наклонился вперед и посмотрел на волчицу.
— Фантомный зверь — это второй лик, в который может обратиться оборотень. Полукровки не обращаются, у них нет фантомных волков, Саманта. Я не знаю, кто вас заразил, но это впервые в моей практике, когда человек смог превратиться в чистокровного оборотня. Еще вчера вы были перерожденной, пахли как она. Но сегодня я чувствую вас полноценной чистокровной самкой.
От его слов мороз по коже.
— Я же… Я могу оборачиваться в… — я указала пальцем на пушистое облако, — волка?
— Новолуние покажет, — он достал из сумки возле кресла тонометр, стал мерить мне давление.
Картер смотрел на датчик, а я рассматривала его лицо, поросшее утренней щетиной, внимательный взгляд и чертовски красивые глаза. Мое пристальное внимание его смутило.
— Я не бритый с утра, не рискнул оставить вас одну, Саманта.
— Называй меня Санни, — почему-то предложила.
— Хорошо. А ты меня Картер, а не волчий доктор.
— Прости, — засмущалась, не подумав, что в тот момент могла обидеть.
Картер тепло улыбнулся. Снял с руки тонометр.
— Пока все нормально. Так ты не знаешь, кто тебя обратил? Расскажи, что помнишь последнее, может, всплывут какие-то детали.
Я задумалась.
— Помню, как мы с Итоном вернулись с круиза. Это было в начале июля…
— Июля? — переспросил Картер.
— Да. Мы только вернулись, была чудная погода, грело солнце.
— Этим летом не было ни одного солнечного дня, весь июль был с грозами и дождем.
— Нет же, было жарко. Ни одной капли дождя. Вот смотри, откуда взяться тогда загару… — я уставилась на свою руку, которая была мертвецки бледной. На ней не было ни одного признака, что кожа соприкасалась с солнечным светом. Я не понимала… Может, это от перерождения.
Картер посмотрел на меня странно.
— Какой сейчас год? — спросил угрюмо.
— Ты же не думаешь… — но его взгляд подтверждал мои догадки. — …Две тысячи девятнадцатый.
— Санни, сейчас сентябрь две тысячи двадцатого.
Я остолбенела — прошел год с момента моих последних воспоминаний. Целый год жизни пропал из памяти. Так вот почему я не узнаю одежду и перестановку в квартире. Волчица громко залаяла, обращая на себя внимание.
— Что она хочет?
— Не знаю. Твой зверь.
— Мне можно встать? — Не давало покоя, что я до сих пор обнажена, хоть и сидела под одеялом.
— Конечно, — сказал беззаботно Картер, а затем смутился, поняв суть моего вопроса. Отошел от кровати на несколько шагов, давая мне пройти, и повернулся спиной. — Я бы хотел сделать несколько анализов, у тебя очень необычный случай, мне кажется, тебе самой хотелось бы разобраться в происходящем.
Я не люблю больницы и врачей, но, помня, что он мне помог, не могла отказать.
— Хорошо, только не делай из меня лабораторную мышку.
Укуталась в покрывало, как в кокон, и поднялась с кровати. Все же он посторонний человек, испытывать глубину его благородства не хотелось. Покрывало объемное и неудобное, я делала крохотные шажки, как гейши в длинных кимоно на неустойчивых колодках. Когда поравнялась с ним, волчица спрыгнула с кресла и со всего размаха врезалась в мои ноги. Я потеряла равновесие и с криком свалилась на пол. Картер быстро повернулся и только успел схватить меня в охапку, и я свалила с ног и его.
Наши лица оказались так близко, что хватило бы слегка наклониться, чтобы коснуться его губ. Странное волнение тревожило сердце — я не отрываясь смотрела в его глаза. И запах — от его кожи чертовски соблазнительно пахло мужчиной. Я впервые поняла, как чувствуют себя кошки, когда ластятся к хозяевам. Именно с такой нежностью я хотела прикасаться к телу Картера.
Радужка его карих глаз стала угольно черной, а зрачки расширились. Тело покрылось мурашками, когда его холодная ладонь коснулась моей обнаженной спины. Я даже не сразу поняла, что одеяло лежит где-то рядом. Нахмурив брови, закрыла глаза, прогоняя непонятное наваждение.
— Прости, волчица меня толкнула. Я не хотела, — стала извиняться в сотый раз, чувствуя, как щеки вспыхивают алым цветом. — Я пойду.