Руперт лениво обрывал полупрозрачные золотистые ягоды одну за другой и отправлял себе в рот, проглатывая вместе с косточками, — дурная привычка, которую он приобрел во время военной службы на континенте. Небольшой пес, рыжий гладкошерстный терьер, сидел у ног хозяина и внимательно следил за рукой.
Виконт Сен-Клер, несомненно, ужаснулся бы присутствию животного в столовой, как и поступку кузена, и заявил, что наследнику титула не стоит вести себя столь развязно даже в отношении винограда. Но Тони вот уже два дня не появлялся в доме Руперта, чему тот был несказанно рад: в последнее время нервозность спесивого кузена утомляла.
Энтони не оправдывала даже череда неудачных покушений. Сам Руперт, неоднократно рисковавший жизнью во время войны, привык смотреть смерти в лицо с изрядной долей фатализма.
В двадцатилетием возрасте поступив адъютантом к Артуру Каррингтону, когда тот еще не был герцогом, Руперт достаточно быстро продвинулся по служебной лестнице, возглавив департамент по особым поручениям, где в полной мере проявил себя.
В отличие от других героев войны имя лорда Сен-Клера не было известно широкой публике, но высшие чины, командовавшие армией, прекрасно знали все донесения капитана Сен-Клера, а Узурпатор не раз назначал за темноволосую голову милорда вознаграждение полновесными золотыми монетами.
Окончание войны и подписание мирного договора заставили Руперта пересмотреть свои взгляды на жизнь. Он решительно не видел себя в армии в мирное время, военная муштра навевала на него тоску, поэтому капитан Сен-Клер подал в отставку и на премию, выданную Каррингтоном, вернее, военным министерством, купил небольшой дом в одном из фешенебельных районов Ландау.
Наконец Руперт отложил наполовину общипанную гроздь на тарелку и вытер пальцы белоснежной салфеткой. Собака приподняла уши и нетерпеливо заскулила.
— Тори, где твои манеры? — укорил его хозяин, отрывая пару ягод и кидая их вниз.
До пола они не долетели. Тори щелкнул зубами, облизнулся и радостно застучал хвостом о блестящий паркет.
Руперт потрепал его по голове, и терьер, открыв пасть, вывалил язык, словно ухмыляясь.
Вошедший лакей прервал эту идиллию. Он остановился в дверях и деликатно кашлянул, привлекая внимание хозяина. Руперт поднял голову и внимательно посмотрел на слугу своими золотисто-зелеными, точно ягоды винограда, глазами:
— А, Клиф, что у тебя?
— Вдовствующая леди Сен-Клер ожидает вас в гостиной, милорд.
— О! — Его милость спешно поднялся, едва не наступив на лапу прыгающего вокруг пса.
— Ну же, Тори, веди себя спокойнее, — укорил животное Руперт. — Иначе ты просто останешься без лап! Пойдем, не стоит заставлять мою матушку ждать!
Он направился в соседнюю комнату так стремительно, что лакей едва успел распахнуть перед хозяином дверь.
Гостиная ремонтировалась совсем недавно. Стены ее были выкрашены в нежно-голубой цвет, потолок — покрыт лепниной в виде цветов и веток, огромный камин сделан в виде портика храма, а барельефы над ним изображали сцены из Святой книги.
Сейчас их с интересом рассматривала невысокая, одетая по последней моде женщина. Ее темные волосы уже тронула седина, а на лице появились морщины, но зеленые глаза, так похожие на глаза сына, искрились весельем.
— Прошу прощения, дорогая, надеюсь, ты успела заскучать! — Руперт направился к матери, но Тори опередил его, радостно заскакав вокруг женщины.
— Здравствуй, мой милый, здравствуй! — Леди Сен-Клер наклонилась, чтобы погладить пса, вызвав еще одну бурю восторга, затем подняла смеющиеся глаза на сына. — Тебя я тоже рада видеть, Руперт!
— О, это взаимно! Я всегда был уверен, что Тори ты любишь гораздо больше! — отозвался милорд, ничуть не смущенный таким поверхностным проявлением материнской любви. — Хочешь чаю?
— В такую рань? — Женщина выразительно приподняла брови.
— Фи, дорогая, что за выражения! — поддразнил ее сын, заслужив взрыв мелодичного смеха. — Кстати, могу я полюбопытствовать, что привело тебя ко мне, как ты выразилась, в такую рань?
— Всего лишь твоя тетя Августа, милый. — Леди Сен-Клер грациозно опустилась на кушетку.
Руперт вздернул бровь, давая понять, что ждет объяснений. Мать недовольно фыркнула:
— Я встретила ее на Палм-стрит, и она увязалась за мной, намереваясь заставить меня пригласить ее на чай, вот я и не нашла ничего лучше, как сказать, что иду к тебе!
— Да, но зачем при этом действительно заходить? О, это не значит, что я не рад тебя видеть, дорогая… Тори, сидеть! — Последние слова адресовались псу, который, решив, что матушка хозяина пришла именно к нему, пытался залезть на кушетку.