— Златка, — выдыхаю с облегчением, понимая, что все обошлось. Сердце в груди долбится на разрыв, кровь пульсирует в висках, а еще, кажется, у самого трясутся руки от страха за свою девочку.
Девушка вырывается из объятий своего отца и кидается мне в руки. Плачет. Ее плечи сотрясаются, пальчики цепляются за мою кофту, а я только и могу, что крепко прижать ее к себе и, успокаивая, поглаживать по голове. У самого внутри буря, настоящий бешеный коктейль из злости и ярости. Урод! Просто урод, Мартынцев! Чтоб его… гниду такую. Собственную, сука, дочь напугать до полусмерти!
— Тим… я… — всхлипывает Златка у меня на груди, — испугалась… так… — шмыгает носом моя девочка.
— Знаю, принцесса. Но уже все. Все закончилось, — покрепче перехватываю за плечи, целуя в макушку.
Мы встречаемся взглядами с Золотаревым. Киваем друг другу, понимая без слов. Он подходит к ребятам, очевидно, из службы безопасности Громова — друга отца, — что-то с ними обсуждая. Сам отец Златки в состоянии молчаливой ярости, это видно и невооруженным глазом. Удивительно, как он удержался, чтобы самолично за давним недругом не погнаться и не придушить того на месте.
Я оглядываюсь, замечаю здесь же и самого Громова, он, как всегда, сколько себя помню, предельно собранный, ни один мускул на лице не дрогнул, пока он отдавал приказы своим парням, которые сажают пойманных мужиков в фургон. Что-то передают по рации. Слышится ответ:
— Машину взял.
— Принято.
Рядом с Громом маячит отец. Киваю ему, благодаря за помощь. Хочется узнать, каким боком вообще он ввязался в эту историю и как оказался здесь вместе с Денисом, но сил разжать объятия и хоть на секунду отпустить принцессу нет. Поэтому мы молча, взглядом договариваемся созвониться позже, и батя уезжает.
— Злата, — к нам подходит ее отец. — Малышка, к врачу не надо? Все хорошо?
— Хорошо, пап, все теперь хорошо. Я в порядке, правда, — шмыгает носом, вытирая ладошкой дорожки от слез.
— Хорошо. Если что, я буду на связи.
— А кто-нибудь объяснит, что это было? — немного успокоившись, спрашивает принцесса. — Откуда тут взялся Дамир Абашев? И люди… эти. Что… как…
— Давай потом, малышка. Сейчас у меня есть еще дела, но мы с мамой ждем вас к себе вечером. Там все и обсудим. Договорились?
— Угу. Спасибо, пап… Я люблю тебя! — выпутывается из моих рук Златка, целуя отца в щеку.
— И я тебя малышка, — крепко и порывисто прижимает дочь к себе Роман. — Давайте, я оставляю вас, но машины с охраной еще помаячат, на всякий. Но думаю, больше проблем быть не должно, — говорит, и мы пожимаем друг другу руки. — До вечера, — он кивает и тоже покидает нас. А за ним и парни Громова, который перед отъездом пожимает мне руку и поздравляет с ожидаемым пополнением. Мы перекидываемся парой фраз, и Денис уезжает.
Остаемся только мы вдвоем. На этой полупустынной улице. Даже зевак почти нет. Рано, да и произошло все слишком быстро. А сейчас как будто и не было ничего.
— И куда тебя понесло с утра пораньше? — подцепляю пальцами подбородок девушки, заставляя посмотреть на меня.
— Абашев, в нашем холодильнике даже мыши не вешаются, — шмыгает и вытирает нос рукавом кофты. — Решила тебе сделать приятное, а получилось вон как, — пожимает плечами и закусывает губку.
— А получился у меня марафонский забег, — усмехаюсь, чуть выдыхая, наконец отпуская ситуацию.
Обошлось.
Она снова меня обнимает и утыкается своим носом мне в шею.
— Никогда-никогда, я больше ни на шаг от тебя, — еле слышно доносятся ее слова.
— Что? — чуть улыбнувшись, вслушиваюсь в ее слова.
— Стоит отойти от тебя на шаг, и сразу неприятности, — ее голос срывается. — Как же я тебя люблю… — звучит еще тише, а ее руки сильнее меня притягивают.
— Любишь? — мое сердце на мгновение замерло, а с ее тихого «угу» понеслось, как ненормальное: бешено, отрывисто, радостно. — Маленькая моя, — утыкаюсь носом в ее волосы. Закрываю глаза, пытаясь справиться со своим волнением. Кто бы знал, как я перепугался.
— И чего ты молчишь? — Злата чуть отстранилась, заглядывая мне в глаза, обиженно надув губы.
— Что?
— Я тебе тут в любви признаюсь, а ты?!
— А что я? — меня начинает смешить наш диалог, и в особенности ее забавно надутые щечки.
— Абашев? — упирает руки в бока.
— Ты хочешь применить силу, чтобы услышать признание от меня? — тяну к ней руки, но эта упрямица отступает на шаг.
— Даже если и так. Учти, Абашев, ты от меня теперь никуда не денешься. Так что лучше признайся в чувствах по-хорошему!