— Как твоя семья? — Решила отвлечься от грустных мыслей.
— Лена на развод подала, нашла себе испанца.
— Прости, я не знала. Хотя по твоему лицу можно было бы сказать, что ты рад.
— Ты знаешь, наверное, да. У меня ощущение, что я дочь замуж выдаю. Устал я от наших отношений. А сейчас впервые за пятнадцать лет почувствовал себя свободным. — Игорь действительно был спокоен, и даже улыбался. Что в последнее время с ним случалось крайне редко. Мы вообще сблизились за это время, и если бы не он, я бы, наверное, просто сломалась.
Телефон зажужжал в сумочке и, достав его, увидела номер Паши. Что-то болезненно сжалось в груди от предчувствия, но я, отмахнувшись, ответила на звонок.
— Оксана, нам нужно поговорить. — Голос Паши взволнованный, но я не решаюсь спросить по телефону о том, что случилось. Договариваемся с ним о встрече в кафе, недалеко от офиса и, попрощавшись с Игорем, направляюсь туда.
По пути прокручиваю последние слова, сказанные моим «компаньоном по шпионажу».
«Ты многого добилась, Оксана, Саша бы тобой гордился.» Мы слишком часто непроизвольно стали упоминать его в прошедшем времени. Хотя и не прекращаем поиски, кажется, ни в одном из нас не осталось надежды. Только маленькие ручки и ножки, толкающие меня в живот, напоминают о том, что сдаваться нельзя. О том, что нужно искать нашего папу. Иначе всё это было зря. Без него мне нужна эта компания, я вообще не уверена, что без него мне хоть что-то нужно. Только надежда и вера в его возвращение помогали мне выжить всё это время.
У дверей кафе останавливаюсь, так как нужно ответить на звонок из офиса. Решаю вопросы о покупке новой площади, и попутно наблюдаю за Пашей. Он заметно нервничает. Постоянно поправляет галстук, словно он пытается его задушить. Комкает салфетку и то и дело нервно посматривает на телефон. Закончив разговор, прохожу в зал. Паша, как всегда, галантно ухаживает, помогая присесть. Но он сам на себя не похож. Он словно на грани истерики. Задаёт вопросы, и отвечает на мои совершенно невпопад. А его взгляд граничит между болью и ненавистью, но не ко мне, а словно в пустоту. Я не давлю на него и не пытаюсь узнать причину его беспокойства. И только когда мы оказываемся на улице, задаю вопрос.
— Паш, ты ведь не просто так меня позвал. Ты хочешь что-то сказать?
— Да, пройдёмся сначала.
Находим уединённую беседку в парке. И только там Паша начинает говорить.
— Оксана, мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное. Это касается смерти Саши.
Этот момент, когда сердце буквально вколачивается в грудную клетку, а спину обдаёт холодным липким потом. Переломный момент. Когда понимаешь, что ты либо сделаешь несколько шагов вперед, либо тебе сломают ноги, лишив возможности идти дальше. И я боялась услышать то, что он скажет. Боялась, что он понял мой блеф, что он на стороне отца, но что-то подсказывало, что он всё же скажет другую правду. И её я боялась не меньше. Это страшно, когда ты понимаешь, что в один миг могут быть разрушены мечты. Малышка ощутимо толкнулась и я, схватившись за живот, начинаю оседать на землю. Паша подхватывает меня и помогает сесть.
— Я знаю, что сейчас не самый лучший момент, но я кое-что узнал, услышал случайно. И это очень важно для тебя. Для нас всех. И ты должна это знать. Сегодня к нам домой приходил Ефимцев. Меня не должно было быть дома, но я вернулся за документами из кабинета отца и подслушал их разговор. Они говорили о тебе, Оксана.
— Что они сказали? — Напряжённо всматриваюсь в его лицо, пытаясь предугадать ответ.
— Они говорили о том, что после того как убрали Сашу, только ты мешаешь им добраться до компании. И что если ты и дальше будешь протестовать, то тебя придётся убить. Оксана, ты понимаешь, что это всё он?! Это он убил Сашу. Я не понимаю, как он мог?! Я бы мог понять, что он мстит за Лику, хотя он и не виноват в её смерти, но за компанию? Его, тебя, вашего ребёнка? Оксана, я не верю, что это мой отец. Я не верю, что он может быть таким..! — Его состояние граничило с безумием. Он расхаживал вдоль скамейки, на которой я сидела, взъерошивал волосы, и уже переходил на крик. А я в этот момент принимала самое тяжёлое решение в моей жизни. Я понимала, что он узнал часть правды, но не всё. И рано или поздно он всё равно узнает всю правду. Это как сорвать пластырь. Нужно сразу, одним рывком. Так легче. Так мама учила в детстве.
— Паша, присядь, пожалуйста. — Его взгляд резко фокусируется на мне, делает несколько шагов и садится рядом со мной. Обхватываю его ладони, сжимая со всех сил. Словно ему это поможет. Хотя понимаю, что сейчас я сама сознаюсь ему в предательстве. И, так же как и его отец, всажу нож в спину.
— Ты не удивлена. — Не спрашивает, подтверждает увиденное. — Оксана, что происходит?
— Я сейчас расскажу тебе всё. Только не перебивай, пожалуйста. Это будет очень сложно для меня. Сложно и больно. — Кивает в знак согласия. — Я знаю обо всём, Паша. С самого начала. Твой отец редко совершает ошибки. Сегодня была вторая. Когда меня похитили, это было по его приказу. И в тот день он приходил к Маврину, думал, что я в отключке, а я слышала его голос, и запомнила его. Но ты не знаешь одного. Паш, я не могу быть уверена на сто процентов, но Саша был уверен, что за нами охотится тот же человек, что и убил его семью и твою сестру. Он играл с нами, обходил на каждом шагу и однажды передал послание через своего человека. Он тогда сказал, что ему понравилось стрелять в отца Саши. Получается, что это он убил Лику. — Паша ничего не отвечал, я только чувствовала, как он перехватил мои ладони и всё сильнее сжимал их в своих руках. Я чувствовала боль от его тисков. Но знала, что ему сейчас гораздо больнее. Поэтому сдерживая слёзы, продолжила.
— Паш, есть слабая надежда, что Саша жив. Мы похоронили другой труп, понимаешь? Его подготовили заранее, те же слепки зубов, травмы. Нас обманули, только не знаю зачем. Мы так и не нашли его. Мы везде искали, мы надеялись, что твой отец приведёт нас к нему. Но всё бесполезно, он слишком осторожен. За пределами дома он ни разу не вёл себя подозрительно, а в доме его негде спрятать. Ты сам это знаешь. Иногда мы перестаём верить, что сможем найти его. Прости меня, Паш. Я давно должна была признаться, но не могла никому доверять. Я очень виновата перед тобой.
Он молчал в ответ. Долго всматривался в моё лицо, словно пытаясь найти мне оправдание. А затем задал один единственный вопрос.
— Из-за этого ты согласилась на моё предложение?
— Прости, я не могла поступить по-другому. Он бы убил меня ещё тогда.
Паша отпустил мои руки, поднялся, ещё несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем быстрыми шагами двинулся прочь. А я не имела права его останавливать. Во всей этой жуткой истории он был не меньшей жертвой, чем я или Саша. Я смотрела ему в след и из глаз беззвучно текли слёзы. Я не знала, что делать. Я потерялась. Опустила лицо в ладони и зарыдала. Впервые я рыдала в голос, не пытаясь остановиться и не заботясь о мнении окружающих. Почувствовала прикосновение ладони к плечу и подняла голову.
— Я знаю, где его искать. Пойдём.
Он тащил меня за руку к выходу из парка, не давая время одуматься. Оглянулся на несколько секунд, а глаза горят гневом и решимостью. Я не знала его таким. Для меня Паша всегда был оплотом спокойствия. Всегда держал себя в руках, неизменно весел и вежлив. Сейчас он был другим, словно изменился за одно мгновение. Он был одержим, и казалось, ничто не могло вывести его из собственных мыслей.
— Паша, куда мы идём? — Он остановился, изучил меня взглядом, задержался на животе и выругался.
— Я не должен тебя впутывать в это, должен разобраться сам. Я отвезу тебя в безопасное место, а затем продолжу.
— Нет, я должна быть рядом. Я должна быть с ним, пойми. — И сама уже на грани истерики, потому что понимаю, что скоро всё решится. И от этого страшнее. Когда ты думаешь о том, что случится когда-нибудь, когда ты находишься в неизвестности, ты надеешься, веришь. Но вот наступает момент, когда ты узнаешь всё. И тебе страшно, что станет ещё больнее. — Паша, где он?
— В доме есть бункер. Вход под сараем возле конюшни. Отец помешан на безопасности, поэтому сделал его на случай, если нужно будет спрятаться. Это единственное место, где он мог закрыть Сашу. Никто не будет искать у себя под носом.