Сжимал её в руках и не мог надышаться. Не хотелось ни о чём спрашивать. Было только понимание, что она рядом. Что она в моих объятиях. Она дрожала, хватала ртом воздух, и лихорадочно шарила руками по моему лицу. Водила пальцами по отросшей бороде. Да, острых предметов мне в руки не давали. Видимо боялся Шварц, что я с собой что-то сделаю, и не досмотрю его спектакль до конца. Плевать на него, плевать на все эти воспоминания. От прикосновения её солёных губ к моим губам мне словно мозги на место вставили. Не было больше помутнения. Всё чётко осознавалось. Глянул краем глаза за её спину и увидел ребят. Игорь, как всегда растянулся в ухмылке, а Андрей смотрит с облегчением и сдержанно улыбается. Хочется выгнать их на хрен. Все разговоры и благодарности потом. Сейчас мне нужны мои девочки. Только они важны. Отстранился от Оксаны, и прислонился к её внушительному животику.
— Привет малышка. — Выдохнул, и понял, что ведь не знаю пол ребёнка. Посмотрел на Оксану, а она улыбается и кивает. — Девочка?
— Да, Саша, это девочка. Твоя малышка. — И тут же, словно здоровается, чувствую легкий толчок в ладонь. И хочется орать от счастья. Но глядя, как хмурится Андрей, понимаю, что сейчас не время. Нужно идти.
Когда вышли на улицу, понял насколько ослаб. Несмотря на то, что каждый день старался отжиматься, и убивать себя максимальным количеством физических упражнений, насколько это позволяла обстановка. Солнце слепило в глаза так, что от неожиданности пошатнулся. И тут же почувствовал сжавшуюся ладонь Оксаны. И крепкую хватку друга на плече. Я никак не мог поверить в то, что всё закончилось. Хоть и по лицам близких понимал, что это ещё не конец. Но я на свободе. Для меня это конец заточению. Внезапно зазвонил телефон Оксаны. Бросила взгляд на экран телефона и побледнела.
— Эдгар?
— Да — шепчет в ответ.
— Я возьму трубку, — пытаюсь выхватить телефон, но она не даёт.
— Нельзя Саша, вдруг он не знает. Есть шанс. — Отвечает на звонок и бледнеет ещё сильнее, хотя больше уже некуда. Протягивает трубку. — Он хочет тебя услышать.
— Слушаю тебя, тварь! — Больше нет нужды церемониться. Пришло время убивать. Как долго я мечтал задушить эту мразь.
— И тебе не хворать, Саша. Подышал свежим воздухом? Пора заканчивать.
— О чём ты? — Не хочу, но понимаю, что видимо, старик припрятал туз в рукаве.
— Так сложилось Саша, что ради твоей шкуры меня предали все мои дети. Так что проходи в дом. Один. Иначе Лика будет не последней.
— Мне насрать, Шварц! Это твои дети! Мои со мной! — Поворачиваюсь и вижу, как слезы льются из глаз Оксаны.
— Спроси свою Оксаночку, может ей не всё равно. — Отключает звонок и мне приходится ответить на молчаливый вопрос Оксаны.
— У него Паша. Он обещает убить его, если я не зайду в дом.
— Мы не можем его бросить. — Шепчет, вцепившись мне в руки. — Пожалуйста. Если бы не он, мы бы никогда тебя не нашли. Спасите его, я прошу.
А меня ревность жгучая обжигает ядом. Неужели всё-таки любит его. Она словно мысли мои читает. Бросается ко мне, вцепившись пальцами в футболку.
— Я тебя люблю. Всегда любила. Просто мы не можем с ним так поступить. Мы должны. Понимаешь?!
Понимаю, всё понимаю. Только она не знает, что я один туда зайти должен. И не скажу я ей этого.
Как только подходим к двери в дом, захожу первым, отталкиваю
Игоря, и закрыв за собой дверь на замок, погружаюсь в темноту коридора.
- Проходи, не стесняйся, — слышу голос Эдгара.
Захожу в гостиную и понимаю, что кровь в жилах начинает покрываться толстой коркой льда. Паша на коленях посередине комнаты. Руки сведены за голову, к виску приставлен пистолет. А в глазах пустота, полная. И я понимаю его, хоть и частично. Меня предал близкий друг семьи. Его же, собственный отец. И вижу, что ему уже плевать на всё происходящее. Он готов к любому исходу.
— Эдгар. Это твой сын. — Говорю медленно, осторожно, чтобы не вывести его из себя.
— Нет, уже нет. — Вот она точка невозврата. Когда взгляд сквозит безумием. Когда нет там больше ничего человеческого, только инстинкты звериные и ничего больше. Прикидываю в уме расстояние межу нами. Понимаю, что старик не в себе, и физическая форма уже не та. А значит, есть шанс подойти ближе и выбить оружие из рук. Но, сука, этот шанс чертовски мал. И ровно в этот момент Шварц допускает ошибку, отводит руку с пистолетом в сторону, указывая мне на кресло, а молчаливый Паша молниеносно выбивает оружие из рук отца. Тут же бросаюсь на него, повалив на пол, ещё в полёте шарю глазами по полу, в поисках пистолета. Но при падении цепляюсь виском за столик. Чувствую стальную хватку на шее, воздух катастрофически быстро заканчивается. Слышу выстрел, и последнее, что я чувствую, перед тем как вырубиться, острую боль слева. Дальше провал и темнота.
— Александр Владимирович, вы меня слышите? Можете пошевелить рукой? — Голова трещит, голос, говоривший со мной, кажется знакомым. Никак не могу вспомнить откуда. Тело ватное, но, кажется, я всё чувствую. Особенно боль в левом плече. Пытаюсь сфокусировать взгляд на человеке, склонившимся надо мной, но пока плохо получается. Перед глазами всё расплывается. — Александр, сколько пальцев видите?
— Шесть. Но учитывая моё состояние, их нужно разделить на два. То есть три пальца.
— Ну, чувство юмора есть, значит не всё так плохо. — Усмехается врач, нависший надо мной, и начинает принимать более чёткие очертания.
— Странно, до этого не было. — Слышу ухмыляющийся голос Игоря. И этот засранец тут. Что ж произошло то. Ничего не помню. Ещё несколько минут прихожу в себя и начинаю узнавать обстановку и врача.
— И снова здравствуйте, Борис Аркадьевич.
— Здравствуйте. Поменьше бы таких встреч. Но на этот раз залатать вас было проще. Всего лишь ранение в плечо. Ну что ж, пойду. Оставлю вас наедине.
Врач уходит, а я, приподнявшись на кушетке, осматриваю палату.
— Оксана где? — Первый вопрос к Игорю.
— У врача.
— Что с ней? — Подрываюсь, чтобы хотя бы сесть, и тут же сворачивает от резкой боли.
— Успокойся, Сань, просто отправил на обследование. У неё шок. Ты нас всех заставил понервничать. — А смотрит на меня, как на котёнка, что поссал в неположенном месте.
— Не мог я по-другому. Где Шварц? — Игорь не отвечает, лишь демонстративно мотнул головой и поднял взгляд к потолку. Я всё понимаю, остаётся один вопрос.
— Как?
— Паша. Он и тебя зацепил, но по-другому никак было. — Игорь, как всегда, лаконичен.
— Где он сейчас?
— Паша в ментовке. Показания даёт. Судить его, скорее всего, будут. Считают, что он мог обойтись малой кровью. Превысил оборону.
— Блять. — Единственное, что я могу пока сказать. — Что делать будем?
— Шумилов, я не знаю. Он от адвоката отказался сразу же. Ко мне тоже не вышел, от встречи отказался. Надо Оксану к нему отправить. Может, образумит парня.
В этот момент раздался звук открывающейся двери, и уже ничего не было важно в этом мире. Оксана стояла в дверях. Подошла ко мне медленно, а у меня чёртово дежавю. Снова мы в этой больнице, снова она у моей кровати. Только, кажется, целая жизнь пролегла между этими мгновениями. И от одного взгляда понимаю, что хочу её до одури. Не слышал, как Игорь вышел из палаты, только в глаза её смотрел и тонул в них. И не хотелось выныривать. Все мои видения в один миг превратились в реальность. А я не мог от неё оторваться, притянул к себе и со стоном набросился на её рот. Девочка моя. Никому больше не отдам. Никогда.
Спустя три месяца.
Мы сидели в зале суда. Оксана, Андрей, Игорь и я. Каждый из нас дал показания по делу о смерти Эдгара Шварца. Паша всё-таки поговорил тогда с Оксаной и принял нашу помощь. По заверениям адвоката, Пашу должны были признать невиновным, то есть его действия прошли в рамках обороны. Здесь помогли и связи Игоря, и наши показания. А так же видеозаписи с камер наблюдения бункера. Которые отследили не только всё моё пребывание в чёртовой конуре, но и признание Шварца, в тот самый первый день. Ефимцева уже осудили на пожизненное. Так как он был с Эдгаром от начала до конца. Убийство моих родителей и Лики, похищение Оксаны, покушение на неё. В том числе и моё покушение. Шварц избежал своего наказания. По-своему конечно. А мне хотелось убить эту тварь самому. Каждый день его убивать всеми возможными способами. Но Паша сделал это за меня. Смотрю на него, и становится страшно. Каждый из нас потерял многое, но он больше всех. Его мать умерла от инсульта в той же клинике, что работал Борис Аркадьевич. Услышала разговор медсестёр, которые сплетничали о громком скандале в семье Шварц, и не выдержала. Паша даже попрощаться с ней не смог. И сейчас сидит и блуждает по залу абсолютно пустым взглядом. Человек с выпотрошенной душой. Я знаю его боль. Понимаю его, и не знаю, сколько ему потребуется времени, чтобы вернуться к жизни. А может дело не во времени, а в людях. Меня вернула к жизни моя девочка.