Ночь предстояла долгая.
Ребекке не пришлось бы так страдать, знай она, каким коротким было прощание Коди с Патрицией. В кинотеатре он почти не видел фильма, то и дело поглядывая на Расса и Ребекку, хотя и занял места как можно дальше от них. Титры еще шли, когда он бросился вон, таща за собой протестующую Патрицию. На ее упреки он недвусмысленно дал понять, что на этом вечер можно считать законченным, подбросил ее до дома и был таков, едва пожав на прощание руку.
– Черт дернул меня согласиться… – бормотал он час спустя, перекидывая охапку сена через перегородку в стойло.
– Что?
Коди вздрогнул и оглянулся. Его отец шел по проходу между стойлами.
– О чем ты?
– Разве ты не ко мне обращался? Ах, нет! Выходит, ты разговаривал сам с собой, – ехидно заметил Закери.
– Я вообще ничего не говорил! – сердито сказал Коди.
– Ну, значит, мне послышалось.
Некоторое время Пакетт-старший, опираясь на трость, следил за ловкими движениями сына.
– Как насчет того нашего разговора? Когда начнешь перегонять скот на верхние пастбища?
Коди ответил не сразу: мысли его весь день были так заняты Ребеккой, что все пастбища на свете вылетели из головы.
– Еще не знаю, – буркнул он мрачно.
– Так подумай, – продолжал Закери со значением. – Между прочим, в этом году Ребекке впервые придется обойтись без помощи дяди и все проделать самой. Ты уже спрашивал, когда она подготовит скот к перегону? Если нет, то поторопись.
На ранчо Колтер было тихо, сумерки сменялись черным бархатом ночи. На крыльце горел свет, но в доме было темно, лишь откуда-то из самой глубины здания пробивался слабый отсвет. С минуту Коди пребывал в совершенно несвойственной ему нерешительности, потом отер влажные ладони о джинсы и постучал.
Ответа не последовало. Тогда он оглядел двор и хозяйственные постройки. Не только машина Ребекки, но и древний пикап, в котором она обычно объезжала свои угодья, были припаркованы на обычных местах, и Коди решил, что она должна быть дома. Потом его осенило, что за ней вполне мог заехать очередной поклонник. Между лопаток прошел холодок, заставив поежиться – до того неприятной показалась эта возможность.
Коди решил постучать снова, просто на всякий случай, но тут дверь открылась.
– Коди! – воскликнула Ребекка.
Она не сумела бы скрыть радость, даже если бы попыталась. Отворить дверь на стук и обнаружить на крыльце Коди – это казалось невероятным, почти чудом, на которое она не смела надеяться. Тоска по нему превратилась в душевную боль, от которой не было спасения. И вот разом все встало на свои места, можно было под покровом надвигающейся тьмы сколько угодно смотреть на любимого человека, не боясь выдать себя.
– Привет… – начал Коди, но голос так плохо повиновался ему, что он вынужден был откашляться.
Он хотел и не мог поверить в то, что лицо Ребекки в самом деле вспыхнуло от радости, что это ему не померещилось.
– У тебя найдется для меня минутка-другая?
– Проходи, – сказала девушка, отступая, потом спросила: – Может, посидим на веранде, на качелях? В доме сейчас душно.
– Веранда меня вполне устроит, – серьезно ответил Коди.
Скамья-качели была на совесть прикреплена к дубовой балке перекрытия и могла выдержать любой вес. Все же Коди осторожно пристроился рядом с Ребеккой, пробуя сиденье на прочность, и только потом откинулся на спинку, уперев ногу в пол, чтобы остановить покачивание.
В углу веранды было сумрачно, это позволило девушке несколько долгих минут любоваться задумчивым лицом Коди. Просто смотреть на него было таким несказанным удовольствием, что она не сразу обратила внимание на необычное поведение позднего гостя. Коди нервничал, чего на памяти Ребекки никогда еще не случалось.
«Все ясно! – подумала она с упавшим сердцем. – Он пришел сообщить мне какую-то неприятную новость».
Только что она радовалась от того, что он сам, без приглашения объявился у ее двери, теперь же сердце ее сжалось в предчувствии беды.
– Так о чем же ты собирался поговорить, Коди?
Вопрос прозвучал почти бесстрастно, усилием воли девушке удалось скрыть свое беспокойство.
Коди бросил на нее искоса короткий взгляд. Она выглядела потрясающе – впрочем, как всегда в последнее время. На этот раз на ней были джинсовые шорты и рубашка, завязанная узлом на животе так, что виднелась полоска белой кожи. Из-за жары она была босиком и сидела, слегка покачивая над полом маленькими изящными ступнями. Желание притянуть ее ближе и взять за плечо казалось настолько естественным, что Коди едва совладал с ним, заставив себя сосредоточиться на том, что послужило предлогом для позднего визита.