– Чего же мы ждем? – крикнул он Калейе через плечо. – Если мы и дальше будем так тащиться, то доберемся до равнины, когда все фениксы уже сгорят. – С этими словами он пустил пони в шумный галоп, обдав Калейю облаком пыли.
Вслед ему донесся возмущенный крик, за которым тут же последовал смех – Калейя тоже отпустила поводья.
– Хочешь обогнать меня? – крикнула она ему вслед. – Выиграть гонку? Хоть сто лет пытайся, у тебя не выйдет, Аларик.
Нет. За сто лет – едва ли.
А сегодня… сегодня он это сделал.
Плато семи вулканов явно не заслуживало своего названия, потому что высота его едва достигала тридцати метров. Однако эти тридцать метров нужно было карабкаться по скалам, потому что дороги не было, а единственную тропу засыпало во время извержения в прошлом году. Они оставили пони в небольшой роще и шли по тропе, пока это было возможно. Уже здесь подъем иногда становился настолько крутым, что им приходилось помогать себе руками, вцепляясь в корни, мох или камни. Последние десять метров пришлось карабкаться прямо по скалам. Достаточно было сделать одно неверное движение, промахнуться, пытаясь за что-то ухватиться, или опереться на уступ, который не выдержит твой вес, чтобы неизбежно свалиться вниз. Несмотря на это, Калейя лишь закатила глаза, когда Аларик спросил, не стоит ли им связаться веревкой. Так что он стискивал зубы и не смотрел вниз – только вверх.
– Здесь ты меня не догонишь! – крикнула ему сестра. Она взбиралась по скале в нескольких метрах рядом с ним, и Аларик тут же заметил, что ей подъем дается проще, чем ему. В ней еще кипела злоба из-за того, что он обогнал ее в скачках на пони, поэтому он просто ответил:
– Не веришь? Тогда я вместо тебя поверю! – и полез быстрее.
Мовлэ прилипало к вымокшей от пота спине, когда он наконец следом за сестрой перевалился через верхний край и поднялся на ноги.
Вид был потрясающий. Он тут же понял, почему Калейя никак не прокомментировала свою победу. Она потеряла дар речи. Даже она!
Его сестра с огненными волосами и ледяными глазами, прекраснейшее и умнейшее дитя Кеппоха, девочка, у которой на все был ответ, не могла вымолвить ни слова.
Сердце Аларика забилось так быстро и гулко, как еще никогда в жизни. Но чувством, которое текло в его жилах и разогревало кровь, был не страх. Это чувство было намного больше страха. Оно было похоже на глубокую благодарность, смешанную с гордостью и безграничным восхищением. То, что он видел, было слишком необычным, чтобы подобрать для этого слова.
Большинство из семи вулканов на плато были спокойными и тихими, в кратеры которых смелые заглядывали, чтобы обрести силу и мудрость, а иногда еще и понять, как справиться с бедами. Только один из них, самый маленький, время от времени извергался, изливая новые потоки лавы. Еще два большую часть времени лениво курились, как курят мудрые старики, время от времени выкашливая облака пепла, которые поднимались вверх, набирали вес и долетали до кеппоханского двора. Но сегодня Аларику не довелось понаблюдать за вулканами, хотя обычно он мог разглядывать их часами. Сегодня его взгляд приковало то, что происходило между ними.
Они спускались с неба. Некоторые люди утверждали, что фениксы теряют сознание из-за жары, поднимающейся от вулкана, и падают в кратер, но теперь Аларик видел, что это неправда. И такая же неправда, что фениксы немы. Они то и дело издавали крики, и в какой-то момент ему показалось, что он понимает их смысл.
Огромные птицы кружили вокруг вулкана, всматривались вниз, вбирая мельчайшие детали своими золотисто-алыми глазами, в точности рассчитывая свою траекторию и затем с радостным криком врезаясь в лаву. Их разноцветное оперение загоралось, и вулканы вышвыривали горящих фениксов на землю, где они, приземлившись, начинали свой необычный предсмертный танец. Они двигались кругами, крутились, вращаясь все быстрее и быстрее вокруг своей оси, широко расправив пылающие крылья, запрокинув голову к небу. Их крики казались одновременно полными боли и исцеляющими, словно птицы уже в предсмертной агонии радостно приветствовали свою следующую жизнь. Как будто им был известен смысл – причина, по которой они живут. Этот великий вопрос, который люди вечно ставили перед собой, о котором спорили, над которым бились; казалось, фениксы знали на него ответ.