Я не могла освободиться от взгляда Аларика, и мое сердце внезапно забилось быстрее от испуга.
Что, если мы опоздали?
Что, если Аларик сломался и в нем осталась лишь сущность Повелителя дэмов? Ненависть, магия и темные желания?
– Тогда я тебя найду, – прошептала я, почувствовав, как Вика встряхнула меня. – Где-нибудь я найду тебя снова.
– Лэйра. – Вика притянула меня к себе и отвесила пощечину. – Прекрати! Что бы ты ни делала – перестань! Пусть он перестанет так на тебя смотреть.
Я огляделась по сторонам, но никто не обращал на меня внимания. Они замечали лишь его темный взгляд. Они не могли понять, на что или кого именно он направлен.
Вика не отставала:
– Они позовут гвардейцев, если он не прекратит. Они причинят ему боль, Лэйра, – ты этого хочешь?
Наконец я смогла освободиться от его магии и отвернуться.
– Ты права, – сказала я, тяжело дыша. – Нужно уходить.
Я не оглядывалась. Слишком отчетливо я ощущала затылком его взгляд.
Глава 8
В День солнечного поцелуя я проснулась задолго до рассвета. У меня пересохло во рту, ноги и руки замерзли, а кончики пальцев онемели.
Это волнение, сказала я себе. Просто нервничаю. Вот и все.
На то, чтобы поджечь свечу лучиной, мне понадобилось десяток попыток. Я отправилась на кухню, попыталась налить себе стакан воды из большого кувшина и едва смогла его поднять. Проклятье.
– Луилэйра? – крикнула мама из спальной каморки. – Что случилось, дорогая?
Я торопливо потерла ладони друг о друга, чтобы вернуть им чувствительность.
Не сейчас. Не сейчас. Только не сейчас.
Я всегда боялась этого, всегда следила. Но это не могло быть правдой. Не сейчас.
– Лэйра?
– Все в порядке, мама. Я…
Но она уже поднялась с кровати, выглянула из своей каморки, сгорбленная, опираясь на палку, и посмотрела прямо на мои руки, которые я по-прежнему растирала и прижимала к себе. Ее лицо тут же побледнело – это было заметно даже в теплом свете свечи. Она застыла, открыв рот. Палка царапала пол, потому что от волнения она едва удерживала ее в руках.
– Этого не может быть… Лэйра. Скажи, что это не…
Я рассмеялась, слишком громко и слишком нервно:
– Конечно, нет, мама. У меня просто… онемели руки. Иногда случается. Не переживай.
Но она мне не поверила. Ни единому слову. Маленькими, трудными шажками она добралась до меня и сначала коснулась лба, а затем тыльной стороны ладоней.
– У тебя жар, дорогая.
– Чушь. Просто голова нагрелась. Сейчас пройдет.
– А руки онемели.
– Ничего такого.
Мама тяжело опустилась на единственный стул, стоявший у кухонного стола, – на второй не хватало места. Ее палка упала на землю. Целую вечность она не произносила ни слова, а просто прижимала кулаки к векам, и мне показалось, будто все ее силы уходят просто на то, чтобы дышать.
– Это увядание, Лэйра, – выдавила она затем и уронила руки на стол. – Так оно и начинается, и ты это знаешь.
У мамы оно так и началось. А до того у ее матери. И, вероятно…
– Но может быть, это ничего не значит.
– Может быть, это значит все, Лэйра! – К моему ужасу, она почти кричала, словно я совершила ужасную ошибку. Но я ничего не сделала! Если увядание и правда передалось по наследству, это не моя вина.
– Слушай меня. Слушай! – Ее глаза, когда-то зелено-карие, давно стали бледными и водянистыми, почти бесцветными. Она пристально смотрела на меня. – Какое-то время это можно скрывать. И ты это сделаешь. Десмонд не должен ничего узнать до свадьбы.
Я не сразу осознала, что она хотела мне сказать.
– Десмонд не отменит свадьбу из-за моей болезни. Если это вообще болезнь.
– Как ты можешь быть такой наивной? – тихо спросила она. В ее голосе звучали нежность и снисходительность, но в то же время упрек. – Ты же сама знаешь, что это для тебя означает. И он тоже знает. Она передается, Луилэйра, и если тебе не ясно…
Я покачала головой. Как объяснить ей, что Десмонд не волнуется о наследнике? Что у нас есть собственные планы насчет этой свадьбы? Мне пришлось бы рассказать ей слишком много – слишком много того, чего никто не должен знать о Десмонде. Даже она.
– Нет, мама, я все понимаю. Разумеется. Я ничего ему не скажу. – Уж точно не сегодня. – Не переживай.
Что за смешная фраза. Как она может не переживать? Она попыталась собраться, уж это она хорошо умела, она всю жизнь училась этому – не давать никому заглянуть за свой фасад. И она сделала это сейчас – безликая стена отгородила ее от меня. Теперь я не могла понять, какие мысли и чувства вызывает у нее то, что я унаследовала увядание. Я понятия не имела, что происходит за этой стеной. А теперь мне пора было уходить, если я хотела добраться до замка вовремя, так что у меня уже не было возможности, чтобы попытаться за нее заглянуть или подождать, пока стена станет проницаемой с той или другой стороны, чтобы я сумела хоть чуть-чуть увидеть, уловить страх матери и чувство вины. Ее тревогу за меня. Мне так хотелось утешить ее и себя. Но мне нужно было уходить. Потому что сегодня – наш единственный шанс спасти Аларика.