И почему – снова, о великая Иста! – у Вики не хватило смелости возразить? Она сражалась с дэмами и противостояла их Повелителю, но в присутствии матери она снова чувствовала себя плаксивой маленькой девочкой, которая в страхе перед жестокими упреками делает все, что от нее требуют.
Вика была позором семейства. Еще ребенком разочаровала родителей, став воплощением всего, что они не любили. Она не была ни сыном, который сохранил бы их фамилию, ни дочерью, прелестной и очаровательной, утешающей их тем, что она еще девочка. А теперь еще и с обезображенным лицом… Вика воплощала в себе все, чего ее родители никогда не хотели. То, что происходило прямо сейчас, подтверждало это: матери достаточно было свистнуть, и Вика превратилась в послушного ребенка.
Вздохнув, она надела штаны для верховой езды, низкие сапоги и легкую рубашку со шнуровкой.
– И, пожалуйста, не одевайся как горняки, – окликнула ее мать из соседней комнаты. – Постарайся выглядеть хоть немного красивой.
Вика нервно стянула рубашку и надела вместо нее кофту из амисийского шелка. Мысли метались. Есть ли возможность отложить путешествие? Как убедить родителей в том, что она нужна Лэйре?
Неверный вопрос. Лэйра интересует ее мать не больше, чем грязь под ногами. Она даже ненавидит ее, ведь считает, что Десмонд должен был сделать предложение Вике, а не Лэйре. Вика не отрицала, что когда-то и она так же думала – просто переживала, что мужчина, которого выберут для нее родители, может оказаться совсем не таким, как Десмонд.
Она взвесила мюродем в руке. Он придавал ей смелости – достаточно смелости для двоих. Но после их путешествия в Царство дэмов к смелости примешивалось что-то еще, чувство, которое Вика в иных обстоятельствах смогла бы подавить: вина. И все же она надела ножны. Если снаружи и правда были дэмы, она не хочет полагаться на защиту телохранителя. Гидеон был хорошим парнем, и руки у него были размером с бычьи окорочка. Но он никогда не видел дэмов.
Услышав шаги за дверью, она подняла взгляд. То, что это оказался ее отец, который стоял в коридоре, слегка изогнув свою узкую худую спину и склонив голову, словно тяжелый груз пригибал его к земле, удивило ее. Раньше их отношения были искренними, но уже много лет – с тех пор, как та самая тема стала занимать все больше и больше места – он дистанцировался от нее и лишь передавал ей слова жены.
– Почему мы уезжаем так поспешно? – Как Вика ни старалась, в ее голосе зазвучала неуверенность. – Хоть ты скажи мне, что все это означает. Выезд и правда планируют перекрыть? Ала… – О, проклятье, она должна быть осторожней. – Не может же нас напугать плененный Повелитель дэмов. Князь эс-Ретнея не поддается на пустые угрозы!
Впрочем, ей стоило бы добавить, что Аларик ужасно напугал и ее. Да даже саму Лэйру, которая знала Аларика как никто другой, казалось, верила каждому его слову.
– Вика, дорогая. – Папа погладил ее по плечу, пытаясь утешить. – Я понимаю, что все мы многого требуем от тебя. Но, пожалуйста, доверься нам. Мы же о тебе заботимся.
Ему она даже верила. Иногда. Вот только в каждом споре побеждала мать. А для нее на первом месте были собственные цели. Вика была лишь средством их достижения.
– Речь о новом кандидате?
– Речь о безопасности. – Впервые за много лет отец притянул ее к себе и обнял. Он исхудал, так что она ощущала каждую кость. – Ты знаешь, что я никогда не стану тебя принуждать. Я просто хочу, чтобы ты выслушала возможные варианты, когда их тебе предложат, и приняла решение, зная все обстоятельства и все обдумав. Больше я сейчас ничего не могу сказать.
Обстоятельства… Он явно имел в виду новых мужчин. Кандидатов, которые больше не смогут приезжать в Немию, если князь и правда прикажет перекрыть входы. Проблема была только в том, что Вика уже сейчас знала – ей никто не нужен. И даже если отец и правда не собирался ее ни к чему принуждать – о матери такого сказать было нельзя.
Почему-то Вика вспомнила про Риана Циру, который являлся ей во сне почти каждую ночь. При этом он не слишком много говорил с ней. Обычно они оба молчали. Это были сны о биении сердца и призраке в темноте. И все же ночь за ночью он становился все ближе. И вот наконец его призрачная близость стала даже казаться доброй, придающей ей чувство безопасности. Словно она закрылась в маленькой комнате в башне, где жила ребенком, крепко заперла дверь и подперла ее шкафом, чтобы никто не мог войти и помешать. Сны, в которых не было ничего, кроме молчания, биения сердца и призрака в темноте, – где можно было скрыться от забот мира бодрствования.