То есть он был бы лёгкой добычей, будь я собой прежним.
Но я запомнил этот вид местных. С таким расовым типом раньше мне сталкиваться не доводилось, хотя на самом деле я не особенно обращал внимания на такие детали как цвет волос и крепость нервов пищи.
Второй, куда более осмотрительный, — крепкий, коренастый, остроухий брюнет, с мрачным насторожённым взглядом. А вот этих я помню. На моём личном счету сотня таких, плюс два звездолёта и орбитальная станция. Энергии я тогда накачал знатно, жаль, до самой их планеты добраться не успел. Так и не понял, куда она исчезла под самым носом. То ли другие из моего отряда успели раньше, чем я смог на неё переключиться, то ли ушастые нашли способ её спрятать. И сами сбежали, потому что после этого я взаимодействовал с кем угодно, но не с ними.
Всех их, неожиданно сумевших совладать с нами, придётся изучить. Они убеждены, что пленили нас, заточив в бесполезных оболочках? Сделали подобными себе? Ничтожными, ограниченными и… подконтрольными? Что ж… зря. Я сумею приспособиться, сумею вырваться, сумею… забрать их всех.
Мы сумеем.
— Да что он мне сделает? — не внял дельному совету беловолосый. — Сидит себе в клетке… Он слаб, словно новорождённый, только и способен, что на ноги встать.
Подошёл он близко. Так близко, что удержаться я не смог. А может, просто не захотел, больше всего желая сейчас наказать этого примитивного гуманоида, возомнившего себя победителем. Такое знакомое по прошлому, практически рефлекторное поведение — стремительный бросок к идущей прямо ко мне добыче.
Быстрый выпад в его сторону, и острое сожаление: вместо сгустка энергии вперёд дёрнулась непривычная обуза, неловко управляемая мною, — раздражающее тело. А вместо такого приятного притока живительной питающей энергии я получил силовой разряд от энергетических брусьев клетки, пронзивший навязанное тело и отбросивший его на пол.
Ощутил я это вопреки пониманию. Что за чувство? Невыносимое, тягучее и разрывающее на части? Уже знакомое по вспышкам пробуждения в лаборатории.
«Кин, брось, — запоздало предупредил Орш. — Это бессмысленно. Без оболочки ты, может, и прошёл бы ограничительное поле, а с ней…»
«В каком смысле «может»? — опешил я. — Ты не пытался?»
«Ты меня вообще слышал? — обрушилась на меня волна раздражения. — Мы в них жёстко зафиксированы. Их этих тел не вырваться. Они как кандалы, и их через энергетическую клетку не протащишь».
«А ты меня слышал? — всё ещё испытывая странную агонию, взвыл я не менее яростно. — Я трижды из оболочки выходил!»
— Что, гад, не выходит? — сбивая с мысли и одновременно, словно меня услышав, выкрикнул беловолосый. — Лапки коротки? Теперь всё иначе! Вот она — расплата. Удивлён? Не знал подобного? Так запомни — эта боль отныне станет твоей постоянной спутницей. — Он засмеялся, наслаждаясь собой и чувством безопасного превосходства. — Давай, давай, поднимайся, амёба треклятая. Сделай так ещё! Повесели нас!
Издевается. А ведь сам реально напуган, даже отскочил едва ли не дальше, чем меня отбросило. Дышит рвано и за оружие схватился — невзрачную на вид рукоять, энергия в которой совершенно бесструктурная. И опасная…
— Цыпа, цыпа, иди к папочке. Мигом станешь грилем, — вновь посыпались глумливые смешки. — Знакомая штучка, а? Думали, сожрёте нас всех? А вот мы не так просты и нашли чем вас уделать. Превратили вас в ничто! Даже праха не осталось! Один большой пшик — и нет прожорливого амиота. Всех вас нет!
Силясь не упустить контроля за происходящим вокруг — а знание сейчас важнее всего, — я сосредоточился, заставляя себя не думать о… как сказал ничтожный? О боли! Пришлось пересилить отвращение, вновь пытаясь понять, как «работает» это видение через элементы чуждой оболочки.
Амиоты? Слово кольнуло узнаванием. Прежде я слышал его в лаборатории. Так эти… материальные называли нас — эдаити.
Но всё внимание сейчас было сосредоточено на оружии охранника. Знакомая? Так он сказал? Да, очень знакомая. Настолько, что новых «встреч» мне не хотелось. Это ведь после контакта с ней настает то самое беспамятство, при котором надолго теряешь понимание самого себя.