Сколько я так просидела? Не знаю. Границы времени смазались, и лишь отдаленный вой сирены отголосками проникали в мозг. Мне бы встрепенуться оттого, что помощь рядом, но это лишь сильнее расслабило. Очередной накат тьмы не выдержала, провалилась в пустоту, а когда вынырнула, на лице была кислородная маска и суетливые выкрики людей. Снова провал, а потом перед глазами замелькали длинные лампы больницы.
В себя приходила с трудом, безбожно тошнило, желудок требовал избавиться от всего, что в нем было. Сглотнула и повернула голову в сторону, туда, где резвее запищали приборы. Сразу после этого был хлопок двери, и передо мной встала взволнованная девушка, она испуганно зажала рот рукой и мгновенно скрылась.
Не прошло и минуты, как передо мной появилось обеспокоенное мужское лицо лет сорока. Он начал святить в зрачок фонариком, что было неприятно, потом что-то сказал, но я не поняла его слов, они доходили как сквозь вату.
Он кинул пару фраз девушке, и та ненадолго исчезла, а потом вернулась со шприцем, жидкость из которого ввела в трубку, доставляющую в мое тело лекарства через катетер.
Сознание вновь отключилось, но в этот раз я видела сон. Даже не так. Кошмар.
Меня вернули на злополучную полянку, снова напротив женщина с грубыми чертами лица и глазами цвета молодой зелени. Она стояла и, улыбаясь, выносила мне смертный приговор. Хлопок, и тело падает. Я вроде умерла, но душа никуда не делась, она наблюдала, как один из мужчин пнул меня в живот, убедился, что дело сделано, и отошел. Снова звук вертолета, но я его не слышала, скорее чувствовала или просто знала, что он должен быть.
Г од спустя
Опять приснился кошмар, грудь ходила ходуном от вновь пережитого прошлого. Тогда полиция долго опрашивала, что же произошло, но я упорно молчала, боясь, что из обычной палаты переведут в палату с мягкими стенами и буйными соседями. Они недовольно качали головой, но ввиду отсутствия показаний пострадавшей не могли открыть дело.
За спасение жизней мне отплатили неделей комы, месяцем реабилитации, ночными кошмарами и пропастью между мной и мужем. А еще сединой, которую упорно закрашивала, но она очень быстро показывалась вновь, напоминая о причине появления. Когда в больнице впервые увидела себя в зеркале, то удивилась, что примерно треть волос клочками побелела.
Таблетки заканчивались, а это значит, что нужно снова идти за рецептом и в аптеку. Именно они даруют сон без сновидений, по-другому я бы просто сошла с ума. Иногда кажется, что я действительно сумасшедшая, и тогда, на озере, ничего не было. И в ответ на это сила внутри взбунтовалась, требуя выпустить ее, использовать. На всякий случай закинула в рот еще одну таблетку и запила водой. Проще игнорировать, запереть ее внутри и делать вид, что я нормальная.
— Опять? — супруг подкрался незаметно, из-за этого вздрогнула, выронив стакан.
Звук бьющегося стекла не заставил долго ждать.
— Черт. Сядь, я уберу.
После произошедшего на озере его виски тоже посеребрила седина, но он не жаловался. Он вообще ничего не говорил, стараясь вести себя как прежде. Но это не помогало, мы отдалились, а сблизиться вновь не получалось, как бы не старались идти навстречу друг другу.
— Прости, никак заснуть не могу. Я тебя разбудила?
Его карие глаза с налетом раздраженности посмотрели в мои голубые, но он тут же поспешил спрятать негативные эмоции.
— Нет, пить захотелось. — и в подтверждение налил себе воды из фильтра сразу после того, как убрал осколки. — Пошли в кровать, мне завтра вставать рано.
Фирма, в которой он работает, открывает новый магазин. До открытия Виктор с месяц появлялся дома не раньше девяти вечера, нужно было согласовать поставки цветов, найти работников и тому подобное. Мне было немного завидно его стремлению к карьерному росту, но я боялась выходить на работу. Боялась выходить на улицу.
Сила внутри меня бунтовала, она иногда показывала разноцветные всполохи вокруг людей — ауры, а иногда толкала в спину тех, кто не пропустит на автобус или случайно наступит на ногу. Из-за этого пожилая женщина, которая грубо оттолкнула меня от прохода, потеряла равновесие и упала. Ее увезли на скорой со сломанной ногой. Нечто внутри показывала то, чего я не желала видеть, лучше оставаться слепой, чем смотреть на то, чего не хочешь.
Больше всего пугало, когда я видела черные всполохи в ауре мужа, если задам вопрос, который ему не понравится. Не надо быть обученной, чтобы понять — это как минимум раздражение.
А еще пугал собственный сын, на мои просьбы в его ауре были не всполохи, она почти всегда была серого цвета от одного моего присутствия. А ведь я видела его на школьной площадке, когда тот играл в футбол с друзьями. Аура переливалась всеми цветами радуги, заставляя задыхаться от восторга, и одновременно ужаса, что у собственного ребенка вызываю только негатив.