Я задумчиво рассматривала прекрасные виды города, когда неожиданно поймала солнечный зайчик. Он ослепил меня, отражаясь от открывшегося окна соседней высотки. Совсем как утром в номере гостиницы. Я тогда тоже поймала солнечного зайчика, когда открыла жалюзи.
- София Михайловна, к вам посетители, - раздался голос секретаря.
Я развернулась от окна, недовольно взглянув на часы. Вот всегда так. Как конец рабочего дня, так сразу работа появляется. Я направилась к двери, желая её открыть, но она сама распахнулась и ко мне в кабинет вошли трое мужчин. Я нахмурилась, почувствовав тревогу, от мужчин веяло опасностью, наглостью и вседозволенностью. Надменные ухмылки, колючие глумливые взгляды. Хоть они и вырядились в деловые костюмы, но только один из них умел его носить. С виду местные, но я не понимала, что они забыли в кабинете начальника маркетингового отдела. Мы даже не рекламная фирма. Занимаемся продвижением исключительно своих товаров. Я настороженно наблюдала, как они расходились по кабинету, рассматривая грамоты и награды, развешанные на стенах. Мужчины словно заполнили собой всё пространство, и я впервые почувствовала себя в своём собственном кабинете неуютно. Посетители мне определённо не нравились, но я профессионал, поэтому вежливо улыбнулась.
- Здравствуйте, по какому вопросу вы пришли?
Мужчины, переглядываясь, усмехнулись и только один из них, который стоял первым, жёстко ответил:
- По важному.
***
Тишина и покой царили в кабинете доктора Ануфриева. Это именно то, в чём нуждался Нейтман. Московские пробки выжали из него все соки. Он со своими людьми долетел до столицы на чартерном рейсе за полтора часа и затем еще три добирался до района, где располагался медицинский психиатрический центр. Всё это время он общался с господином Курочкиным и договаривался перенести встречу. Тот сильно ругался, а Нейтману было глубоко плевать на его чувства. Он мысленно подгонял водителя, мечтая поскорее разделаться с Риком.
Доктор Борис Александрович Ануфриев оказался достаточно молодым тридцатисемилетним врачом. Русые волосы, открытое лицо славянского типа, невысокий, с небольшим животом. Встретишь на улице и не подумаешь, что у этого человека много наград и званий. Он был признан лучшим специалистом в области медицинской психологии.
Нейтман лежал на удобном диванчике и рассматривал потолок, так как книжные стеллажи и стены в рамках с наградами и дипломами он уже осмотрел. История получилась долгой и тяжелой. Нейтману пришлось снова рассказать, открывая душу, про детство. Именно тогда появился Рик. Маленький напуганный ребёнок в тёмном подвале долго звал отца. Его били, практически не кормили. Вонь и духота душили маленького мальчика, а страх заставлял замирать сердце. Мальчик ждал, до последнего верил, что отец его спасёт, даже когда похитители стали говорить ему об обратном. Они таскали его за волосы, требуя, чтобы он поговорил с отцом, и Нейтман звал его, умоляя спасти.
- Что послужило толчком к появлению второй личности? - мягким голосом спросил доктор Ануфриев.
Нейтман задумался, вспоминая, как однажды, когда угасла надежда, открылась дверь, и яркий свет резанул по глазам. Что произошло после, он не помнил, но очнулся уже дома. Он спал в своей кровати, а рядом, положив голову на его подушку, спала мать.
- Из истории болезни я понял, что именно вы убили похитителей, - продолжал задавать вопросы Борис Александрович, внося свои записи по мере исповеди Нейтмана.
- Не я! - выкрикнул Мелори, поднявшись на локтях. - Это был не я, а Рик.
Ануфриев улыбнулся, покивал головой, успокаивая пациента.
- Ваша вторая личность, - поправился он, делая ударение на первом слове.
Нейтман выдохнул и снова лёг на диване. Он как сейчас помнил испуганные взгляды, которые кидали на него домочадцы, и только несколько позже отец ему рассказал, как нашёл сына возле убитых похитителей. Орудиями убийства были ножи, которые мальчик нашел на кухне, когда сбежал из подвала. Мальчик не плакал, а просто сидел и ждал. Полиция, прибывшая на место, долго искала убийцу. Но следствие доказало, что убил похитителей именно Мелори-младший. Отцу пришлось через многое пройти, таская ребенка на обследование. Мать проливала слёзы, боясь за сына. С тех пор к Нейтману все относились с опаской. Он не понимал почему. Ведь он не делал ничего ужасного, но, просыпаясь, каждый раз проверял дату. Так как провалы во времени стали для Нейтмана фобией. Их он боялся больше всего.