- Превосходный ответ! Тост за ваше здоровье! - Я вспыхнул и уже готов был выпить, так как по русскому обычаю полагается пить даже за свое собственное здоровье, - как вдруг я увидел, что перед самым моим носом кто-то гневно потрясает пальцем.
- Вы что же, хотите испортить отношения между союзниками? Вы понимаете, что вы сказали? Как вы осмелились произнести подобную вещь? - Это был Черчилль, взбешенный не на шутку.
Потрясенный тем, что премьер-министр и маршал пикировались прямо над моей головой, я молча уселся на свое место.
К счастью, обед вскоре окончился, и я пошел за отцом в его комнату, чтобы извиниться. Шутка сказать, испортить отношения между союзниками!
Отец хохотал во все горло.
- Не волнуйся, - успокаивал он меня, - ты ответил совершенно правильно. Прекрасный ответ. Уинстон просто потерял голову, увидев, что никто не принимает его слова всерьез. Дядя Джо так допек его, что Уинстон готов был обидеться на любые слова, особенно если они понравились Дяде Джо. Не огорчайся, Эллиот.
- Но ты ведь знаешь: я меньше всего:
- Брось, - сказал отец и снова рассмеялся. - Ведь и Уинстон проспится и забудет все.
Но мне кажется, что он этого так и не забыл. За многие месяцы, что мне пришлось впоследствии провести в Англии, я уже ни разу не получал приглашения на вечер в Чекерс. Очевидно, Черчилль ничего не забывает.
После этого инцидента я еще больше оценил умение отца находить компромисс между взглядами этих двух людей в конструктивных целях. Я бы не взялся за такое дело.
На следующий день премьер-министр праздновал свое 69-летие; вечером в его честь в английском посольстве должно было состояться большое торжество. Поэтому утром отец воспользовался киоском, открытым специально для него в русском посольстве, чтобы подобрать подходящий подарок. Командующий войсками в районе Персидского залива генерал-майор Конноли доставил в этот киоск довольно много произведений персидского искусства. Среди ножей, кинжалов и ковров отец нашел более или менее старинную чашу. Затем он вернулся к себе, чтобы принять молодого иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, прибывшего с официальным визитом в сопровождении своего премьер-министра, министра иностранных дел, а также министра шахского двора Хосейн Ала. Молодой шах слыл весьма легкомысленным человеком, но здесь он держался серьезно и сосредоточенно. Он привез в подарок очень красивый коврик, за который отец поблагодарил его от имени матери.
Покончив с этой формальностью, они повели неофициальную беседу.
Отец, как всегда, интересовался жизнью страны и доискивался методов разрешения стоявших перед ней проблем. Он говорил с представителями Ирана о бесплодных пустынях, составляющих значительную часть страны. Они рассказали ему, что в давние времена их страна была покрыта густыми лесами, а теперь превратилась в море песка. С этой темой отец был хорошо знаком. Воодушевившись, он поставил вопрос о широкой программе лесонасаждения, затем перешел к бедственному положению большинства подданных шаха, связал эти два вопроса и, наконец, выслушал рассказ своих гостей о том, как Англия прибрала к рукам нефтепромыслы и месторождения руд в Иране. Отец сочувственно кивал головой и соглашался с тем, что следует принять меры для охраны природных богатств страны. Простившись с гостями, отец подозвал меня.
- Эллиот, окажи мне одну услугу. Разыщи Пата Хэрли и попроси его заняться составлением проекта меморандума, гарантирующего независимость и экономическую самостоятельность Ирана. Я точно не знаю, когда я смогу с ним встретиться, но попробуй найти свободную минуту, чтобы привести его ко мне. Я хотел бы переговорить с ним дополнительно по этому поводу.
Мне не удалось разыскать генерала Хэрли до завтрака, на который отец пригласил Сталина, Черчилля и их переводчиков, но как только они ушли, нам с Хэрли удалось зайти к отцу на несколько минут. Отец объяснил, чего он хочет. Хэрли подтвердил, что понял указания, и ушел.
- Побольше бы нам таких людей, - заметил отец, когда Хэрли вышел. - Помоги ему, если это понадобится. Соглашение с русскими и англичанами, гарантирующее суверенитет и политическую независимость Ирана: Это было бы хорошим примером того, что мы сумеем осуществить впоследствии. Я хотел бы иметь больше таких людей, как Пат, людей, на которых можно положиться. Чиновники государственного департамента, эти профессиональные дипломаты: я часто сомневаюсь, можно ли им доверять.
На последнем совещании американских, английских и русских начальников штабов, назначенном на четыре часа, присутствовали также отец, премьер-министр и Дядя Джо. Во время совещания я постоял несколько минут на галлерее, выходившей в большой зал с круглым столом. По этой галлерее непрерывно, молча, настороженно ходили офицеры русской охраны. То, что происходило в зале, можно было назвать демонстрацией единства наших усилий и нашей объединенной мощи: те же двенадцать американцев, одиннадцать англичан и пятеро русских, которые участвовали и в предыдущем пленарном заседании, спокойно и веско высказывали свои мнения, обсуждали все выдвигавшиеся доводы и приходили к окончательным совместным решениям.
В четверть седьмого они разошлись, и я снова зашел к отцу, отдыхавшему перед празднованием дня рождения Черчилля.
- Наконец, решено! - радостно сказал отец. - Правда, уже в четвертый раз, - добавил он слегка упавшим голосом. - Мы пришли к решению относительно вторжения с запада и даже назначили сроки для него.
- Весной?-спросил я.
- 1 мая - счастливый для русских день, ты ведь знаешь, у них это большой праздник. - Отец чувствовал большое облегчение в связи с тем, что достигнуто, как он считал и надеялся, окончательное соглашение, и проблема масштабов и срока решающего усилия союзников, наконец, разрешена. Открытым оставался еще только вопрос о командовании, но отец и Черчилль обещали Сталину, что и этот вопрос будет улажен в ближайшее время - как они полагали, в течение двух недель и, возможно, даже до окончания второй Каирской конференции.
- Мы договорились также и о наступлении с побережья Средиземного моря, - добавил отец.
- Все-таки через Балканы? - спросил я, не веря своим ушам.
- Нет, через Южную Францию. Все начнется одновременно - удары с запада, с юга и русское наступление с востока. Я попрежнему считаю, что война в Европе закончится к концу 1944 г. Никто не может представить себе, чтобы под согласованным натиском со всех сторон нацистам удалось продержаться больше 9 месяцев после начала нашего наступления.
В начале девятого отец во фраке и с персидской чашей - своим именинным подарком - в руках направился из советского посольства в английское, охранявшееся индийскими солдатами в тюрбанах. С заросшего лилиями пруда в саду посольства веяло приятной прохладой. Предстоящее торжество было крупнейшим событием в жизни тегеранского света, - а тон задавался в гостиной британского посольства. Среди военных, сверкавших золотым шитьем мундиров, я заметил капитана Рандольфа Черчилля, который был в свите своего отца. Мы поздравили премьер-министра с днем рождения. Он был в своей родной стихии: сиял весельем и добродушием, расплывался в улыбках и непрестанно дымил своей сигарой. Отец преподнес ему свою чашу, пожелав при атом: «Да будем мы вместе много лет». Раздался звон рюмок с коктейлями, и завязалась дружеская беседа, слившаяся в общий гул. Вошел Сталин вместе с Молотовым и Ворошиловым в сопровождении переводчика Бережкова. Все мы направились в столовую - тридцать маршалов, генералов, адмиралов, послов, министров, дипломатов и менее видных персон во главе с премьер-министром, президентом, маршалом и единственной дамой во всем этом обществе - Сарой Черчилль-Оливер.
Отец в шутку заметил, что на обеде, который состоялся накануне, было произнесено 365 тостов - по одному на каждый день в году. На обеде по случаю дня рождения Черчилля тоже соблюдался русский обычай - все провозглашали тосты друг за друга, и я боюсь, что и здесь точный счет был потерян. Я все же помню, что большую часть этого обеда мы провели стоя; помню, как Сталин приветливо чокался с каждым, за кого мы пили; помню и некоторые тосты.