========== Его грех ==========
Бездна боли и отчаяния
Омут вины и ненависти.
Не знаю, как иначе описать свои чувства.
Слёз больше не осталось, а горло уже охрипло от крика. Кулаки сбиты в кровь, а руки густо испещрены безобразными царапинами, ожогами и глубокими порезами.
Жить дальше? Нет смысла. Но просто смерть от Авады — это слишком ничтожное наказание за мой грех. Грех, который не искупить и не смыть ни чьей кровью. Ни своей, ни чужой. Даже самой чистой.
Надежда на то, что маггловские сигареты принесут медленную и мучительную смерть бледнела с каждым проклятым месяцем, который я проживал без неё. А когда я осознал, что они всего лишь заглушают боль в сердце, то выбросил весь купленный накануне блок. Я не желал избавляться от боли, я жаждал её. Только она заставляла меня чувствовать себя живым, потому как всё остальное говорило о моей смерти.
Я размял пальцами набитую табаком белую трубочку — эта сигарета станет последней. Последней в моей жизни, потому что жить дальше я не собираюсь.
Ненавижу. Даже описать не могу, как я презираю себя. За ошибку. Ошибку, которую не исправить.
Её не вернуть. Не вернуть строгого голоса и, порой, до невозможности нелогичных поступков. Не вернуть шороха страниц, которые она перелистывала, уютно устроившись рядом. Не вернуть ощущения её мягких, пышных волос, которых я иногда касался. Так редко касался. Не вернуть теплоты её глаз. Глаз, которые так часто являлись мне во снах. Обиженных глаз. Закрываю свои и вижу этот взгляд — не понимающий, осуждающий.
В тот день я видел Гермиону в последний раз. Она стояла и ждала ответа на какой-то вопрос, но я был слишком сильно занят мыслями о груди Джинни — мягкой и упругой одновременно, скрытой лишь тонкой тканью белоснежной блузки. Когда я касался её груди, Джинни взвизгивала и глупо хихикала. Сейчас этот смех кажется мне мерзким и донельзя искусственным.
Реальным был лишь голос Гермионы. Она что-то говорила мне, но я только отмахнулся, одержимый мыслью наконец-то затащить эту рыжеволосую ведьмочку в постель и как следует оттрахать.
Оттрахал, да. До сих пор тошно.
Спустя два дня безумного секс-марафона я словно проснулся и пришёл в себя. Мой член болел от трения, а голова раскалывалась от воплей и визгов Джинни. Склонившись над ней, я взглянул в затянутые поволокой страсти глаза и на секунду увидел обвиняющий взгляд Гермионы. Только на секунду, но в тот момент я не хило так струсил. Вскрикнул. Сорвался с кровати. Испугал, как мне тогда казалось, будущую жену.
Всего лишь одна шальная мысль, посетившая мою затуманенную похотью голову, перевернула окружающий мир вверх дном. Вопрос, крыльями десятка канареек бьющийся о стены моего сознания.
Почему здесь, подо мной не Гермиона? Почему рядом со мной не та девушка, так часто рисковавшая ради меня жизнью? Почему я не обращал на неё никакого внимания? Почему я даже ни разу не трахнул её, хотя мы столько времени провели наедине, отрезанные от всего мира? Почему я подарил её предателю?
Я замер. Меня словно парализовало, а в следующую секунду вырвало прямо на пол спальни. Джинни испуганно вскрикнула и бросилась ко мне, но была тут же остановлена уперевшейся в грудь ладонью.
Я чувствовал себя изменником. Не это спортивное тело я должен был целовать все эти дни, и не эти тонкие губы должны были ласкать мой член.
Я всё осознал.
Я позвал Кричера и попросил найти Гермиону. Вернее, потребовал. Полностью игнорируя обиженный взгляд Джинни, я одел халат и спустился на первый этаж дома на площади Гриммо.
Я ждал. Постепенно мою душу липкими щупальцами начал охватывать страх. Особенно после того, как с момента исчезновения домовика минуло уже больше трёх часов, которые я заполнил руганью с Джинни, потреблением кофе и вдумчивым перелистыванием школьного альбома с фотографиями.
А ведь Гермиона любила зеленый чай.
Вернувшись спустя шесть часов, домовик поклонился и развел тонкими руками:
— Её больше нет.
Сначала я подумал, что Кричер просто шутит, не понял моего задания или, быть может, просто решил поиздеваться. Я нахмурился и наклонился к самому его морщинистому лицу.
— Нет где? В Англии? — спокойно уточнил я.
— Нигде нет.
— Что ты несешь?! — заорал я, не желая верить его словам.
Тогда я впервые в жизни ударил беззащитное существо. Все потому, что рядом не было Гермионы, которая почти всегда останавливала меня от опрометчивых поступков. Она всегда знала, как правильно.
Она же пыталась меня остановить тогда, два дня назад, но я не послушал её и поэтому совершил самую большую ошибку в своей жизни — потерял самого близкого человека в этом мире. Её. Гермиону.
— Где Рон?! — повернулся я к Джинни, которая сидела на диване, сжавшись и затаив дыхание.
— В Норе. Они…
— Пошли.
Мы в считанные минуты перебрались в Нору. Я не собирался верить мерзкому домовику, который ни в грош не ставил ни Гермиону, ни меня — своего хозяина.
— Рон! — заорал я, едва ступив на порог.
Спустя полминуты тот кубарем скатился с лестницы и расплылся в глупой улыбке, которую я когда-то считал забавной.
— О, Гарри, Джинни, ну наконец-то вы…
— Где Гермиона? — перебил я его. — Она же вроде как, твоя девушка.
Я вспомнил как он кричал эти слова в Выручай-комнате, и это воспоминание разозлило меня еще больше.
— Так в Австралию уехала. Ты уже забыл, как она просила нас поехать вместе с ней?
— И почему мы не поехали?
Озвучив этот вопрос, я возненавидел себя ещё больше. Неужели страсть настолько заволокла моё сознание, что я просто не обратил ни малейшего внимания на столь важную просьбу.
— Ну так… — замялся он. — У тебя Джинни. А у меня…
— Что, сука, у тебя? — закричал я в гневе, услышав его бурчащий голос. — Какого акромантула ты сейчас не там, и не трахаешь Гермиону? Почему?!