— Сделай прыжок, Браяр. Это отступление не обязательно заканчивается сейчас. Так может продолжаться всю твою жизнь.
Легкая улыбка мелькает на ее губах, и мое сердце наполняется надеждой.
— Я хочу, по крайней мере, пригласить своих студентов на писательский ретрит и довести следующий семестр до конца.
У меня сводит челюсть, но я не могу заставить ее. Нет, если я хочу, чтобы ее сердце принадлежало мне.
— Хорошо. Но после окончания семестра ты вернешься сюда, ко мне.
Браяр наклоняется ко мне, ее ярко-голубые глаза пронзают мои.
— Потому что я так хочу, а не потому, что ты вынудил меня.
— Так ты хочешь? — Бормочу я. — Хочешь быть здесь, со мной?
Ее брови удивленно приподнимаются при виде моей уязвимости.
— Сейнт, ни один мужчина никогда не увозил меня на писательский ретрит. Ни один мужчина никогда даже не проявлял интереса к моему творчеству или моим книгам - двум вещам, которые я люблю больше всего на свете. Ни один мужчина никогда не присылал мне книгу из моего списка желаний, не говоря уже о каждой чертовой книге. Ни один мужчина никогда не присматривал за мной так, как ты, и не учил меня, как защитить себя. Ни один мужчина никогда не верил в меня так, как ты, и ... не любил меня так, как ты. Ты убивал ради меня. Ты рисковал всем, чтобы быть со мной. Поэтому, каким бы безумным это меня ни делало ... да. Я хочу вернуться и быть здесь. С тобой.
Даже имея тысячу лет за тысячу жизней, я никогда не смог бы написать более сладких слов.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
БРАЯР
Последние дни нашего писательского ретрита проходят без происшествий. Несмотря на присутствие Сейнта и мою новую способность всаживать пулю в чей-нибудь череп, моя паранойя достигла небывало высокого уровня.
Вот почему я с удивлением обнаруживаю, что оплакиваю окончание нашего ретрита. Возможность полностью погрузиться в писательство и выходить из него только тогда, когда мне захочется поесть, принять ванну или заняться сексом, была моей мечтой. Не говоря уже о том, что Сейнт позволил мне вычитать последнюю рукопись С. Т. Николсона, прежде чем он начнет рассылать запрос литературным агентам. Это его лучшая книга на сегодняшний день, и я не уверена, потому ли это, что он написал эту книгу для меня или обо мне.
Если не считать сумасшедшего, рыскающего вокруг, вся эта поездка была одним из лучших месяцев в моей жизни. Все это я провела с моим психопатом-преследователем, который на удивление менее психопатичен, чем я когда-либо представляла. Или, может быть, я просто влюбляюсь и в эту его часть.
Тем не менее, мне не терпится попасть домой и больше не нервничать, затаив дыхание ожидая, что какой-нибудь злоумышленник снова погонится за мной по этому гигантскому поместью и на этот раз поймает. Может быть, когда мы вернемся после следующего семестра, они уйдут навсегда.
Сегодня я взяла выходной от писательства и отсиделась в библиотеке Сейнта, изучая некоторые книги, которые он мне купил, прежде чем провести пальцем по корешкам томов из его огромной коллекции.
Это самая большая домашняя библиотека, которую я когда-либо видела, в комплекте с балконом и большим количеством книжных полок на втором этаже. Его полки такие высокие, что он установил раздвижную лестницу. Это, безусловно, моя любимая комната в Николсон-Мэнор.
Врывается Сейнт, застав меня восхищающейся его коллекцией. Он подбегает и подхватывает меня на руки, на его лице расплывается широкая улыбка.
— Зейден вернул мне свои заметки. Он сказал, что это лучшая вещь, которую я когда-либо написал. — Он притягивает меня к себе за затылок для глубокого, нежного поцелуя. — Благодарю тебя.
Я смеюсь, очарованная его энтузиазмом и беззастенчивой радостью.
— За что?
— За то, что ты была моей музой. За то, что благодаря тебе я смог снова писать, не говоря уже о том, чтобы закончить свою книгу. Я был на грани полного отказа. Я думал, что сломался, но ты собрала меня обратно.
Я провожу руками по его мягким темным волосам. Мое сердце сжимается от чистого счастья и обожания, освещающих его лицо.
— Я не делала ничего, кроме существования, но не за что.
— Твое существование - величайший подарок, который я когда-либо получал. — Широкая улыбка расплывается у него до самых глаз. С тех пор как я согласилась вернуться с ним в Николсон-Мэнор, он был счастливее, чем я когда-либо видела.
— Итак, как бы ты хотела провести последний день своего писательского ретрита?
Секунду я обдумываю его вопрос.
— Я хочу потратить это время на то, чтобы писать друг другу. Не рукописи или другие проекты, а истории или сцены, которые мы пишем специально для другого человека. Затем мы будем читать их друг другу вслух.
Злая ухмылка Сейнта совпадает с моей собственной. Он точно знает, о каких сценах я говорю. Я не могла надеяться ни на что лучшее.
Следующий час мы пишем самую грязную чушь, какую только можем придумать, по очереди читая вслух, материалы друг друга и хихикая. Возбуждение растекается по моему животу, трусики становятся влажными. То, как его слова всегда действовали на меня, даже до того, как я узнала, что он был автором.
Когда Сейнт заканчивает читать мою следующую сцену, он больше не может сдерживаться. Он подхватывает меня на руки, несет на второй этаж своей библиотеки и усаживает мою задницу на перила. Перила широкие, но мое сердце все равно громко стучит, когда я понимаю, как далеко я могу упасть из-за одного неверного движения.
Он точно знает, что мне нравится. Удовольствие, смешанное с толикой опасности.
Сейнт опускается на колени между моих ног, крепко сжимая руками мои бедра.
— Ты доверяешь мне, Браяр?
Это то, чего он хочет от меня больше всего. Не моего рта, не моей киски, даже не моего сердца. Ему нужно мое доверие.
Единственный подарок, который я не уверена, что, когда-нибудь смогу ему сделать.
— Я верю, что ты, блядь, меня не бросишь. Так что не заставляй меня сожалеть об этом.
Ему удается выдавить легкую улыбку. Не совсем тот ответ, который он хотел услышать, но достаточный, чтобы удовлетворить его на данный момент.