Сейнт никогда не сможет полюбить меня после этого. Момент, когда он вылетел за дверь, вероятно, последний, когда я его вижу. Кто может любить кого-то, рожденного от такого монстра? Я порождение человека, ответственного за разрушение его жизни.
— Как ты думаешь, твой отец был прав? Насчет того, что Сейнт пришел за тобой, чтобы отомстить? Очевидно, сейчас это не так. Если бы это было так, он бы уже точно убил тебя. Или на глазах у твоего отца.
Я качаю головой.
— Нет, он никогда не преследовал меня из мести. Он никогда не причинил бы мне вреда. И он был искренне потрясен, когда встретил моего отца и понял, кто он такой.
Я до сих пор не свыклась с этим. Я знала, что мой отец был лживым мудаком, но никогда не подозревала, что он способен на убийство. Сейнт был прав - каждый способен на все. Все, что я знаю о своем отце, едва ли отражает то, кто он на самом деле.
— Ты думаешь... — Мак прикусывает губу. — Ты думаешь, твой отец может попытаться что-то сделать с Сейнтом? Чтобы держать его подальше от тебя?
Я фыркаю.
— Ему сейчас за шестьдесят, и выглядит он дерьмово. Если он попытается преследовать Сейнта, значит у него есть желание умереть. У моего отца были годы, чтобы отомстить ему за то, что он отрезал ему ухо. Возможно, он решил, что они квиты. По крайней мере, пока не заметил Сейнта со мной. Но, возможно, ему все равно не придется держать Сейнта подальше от меня.
Брови Мак хмурятся.
— Что ты имеешь в виду?
— Мой отец убил его маму, Мак. Он не собирается просто так прощать меня за то, что моя семья сделала с ним. Они разрушили его детство. Они забрали единственного человека, который, когда-либо имел для него значение.
Мак хватает меня за руку и сжимает.
— Да, они сделали это, не ты. Он не будет считать тебя ответственной за то, что сделала твоя семья. Ему просто нужно время, чтобы все обдумать и остыть.
Боже, я надеюсь, что она права. За вычетом сумасшедшего психопата, который смотрел, как мы трахаемся, и преследовал меня по Николсон-Мэнор, наше писательское уединение было одним из лучших месяцев в моей жизни. Каким бы безумием это ни было, я влюбляюсь в своего преследователя, и я не готова к тому, что все это между нами закончится.
Мой телефон гудит от звонка с неизвестного номера. Четыре пропущенных. Вероятно, мой отец-маньяк-убийца пытается оправдать свои действия и вернуться в мою жизнь. Он не был нужен мне годами, и уж точно не нужен сейчас. Особенно если его присутствие отталкивает Сейнта.
— Ты не собираешься отвечать? — Спрашивает Мак, когда мой телефон звонит снова.
— Наверное, это просто мой отец.
— А что, если у кого-то начнутся роды?
— Например, у кого?
— Я не знаю - может, ошиблись номером, и они не поймут, что звонят не бабушке, пока ты не ответишь.
Я фыркаю через нос и отвечаю на звонок.
— Извините, я думаю, вы ошиблись номером.
К моему удивлению, никто не отвечает.
— Алло?
Снова тишина.
— Папа? Ты здесь?
Серьезно? Этот засранец собирается взорвать мой телефон, а потом даже не соберется ответить?
— Я думала, эра розыгрышей закончилась. У тебя что, нет ни хрена получше, чем так проводить время?
Он по-прежнему ничего не говорит.
— Твой телефон отключен или что-то в этом роде? Нажми кнопку включения звука.
Тишина.
Может быть, это вообще не мой отец. Он определенно не заткнулся бы, если бы заставил меня ответить на его звонок.
— Это что, одна из тех жутких фетишистских штучек с сексом по телефону? Для этого у них есть горячие линии. Позвони кому-нибудь из них. — Я вешаю трубку. —Почему жизнь такая сука?
Мак встает.
— Я собираюсь налить нам вина.
— Сейчас середина дня, — кричу я, когда она уходит на кухню.
— Вот именно! Вот почему я сказала вино, а не ликер.
Экран моего телефона снова загорается. Звонок с того же номера. Ты, должно быть, шутишь.
— На этот раз тебе лучше что-нибудь сказать.
Когда меня встречает еще большая тишина, я чуть не кричу. Это уже самый неприятный разговор, который у меня когда-либо был, а они до сих пор не сказали ни слова.
Что, если это из-за Остина? Или доктора Барретта? Кто-то, кто знает, что я каким-то образом причастна. Кто-то, кто хочет отомстить за смерть одного из них. И они думают, что я их цель.
Может быть, та блондинка, которая следовала за мной на черном BMW.
— Что бы ты ни думал, что знаешь обо мне, ты ошибаешься. Больше мне не звони.
Как только я вешаю трубку, я блокирую номер и звоню Тревору.
— Привет, Браяр! Ты вернулась домой? Как прошел ретрит? — Его веселый, знакомый голос на самом деле приносит мне немного утешения.
— Как ты думаешь, ты мог бы отследить для меня номер телефона?
Веселость в его тоне сменяется замешательством.
— Возможно. Я могу спросить своего приятеля в участке.
— Спасибо. Отправлю тебе сообщение. И прежде, чем ты спросишь, да, я уже заблокировала номер.
— Что все это значит?
— Я начала получать звонки с неизвестного номера, как будто кто-то был в огне, но, когда я наконец ответила, они отказались что-либо говорить. Я бы отмахнулась от этого как от какого-то глупого розыгрыша, но на моем писательском ретрите произошло нечто сумасшедшее.
— Что случилось? — Тревор спрашивает более настойчиво.
— Я в порядке, — успокаиваю я его. — Но мне показалось, что однажды ночью кто-то наблюдал за мной из окна. А потом была еще одна ночь, когда отключилось электричество, и кто-то вломился в дом.
— Подожди, Браяр. Кто-то прятался снаружи, наблюдая за тобой через окно, вломился в дом, и теперь тебе звонит таинственный незнакомец? Это, должно быть, твой преследователь.
Я качаю головой, хотя он меня не видит.
— Нет. Это не Сейнт.
Он был со мной в Николсон-Мэнор, когда я увидела незнакомца, скрывающегося снаружи, но я не могу сказать об этом Тревору.
— Откуда ты знаешь? Ты видела их лица?
— Нет, — признаю я. — Но я знаю, что это не он.
Теперь голос Тревора полон скептицизма.
— Как?
— Я знаю, где он был, когда злоумышленник наблюдал за мной и когда он вломился в дом. Злоумышленник не мог быть им.