— Ты, должно быть точно колдун, потому что эти руки волшебные.
Я хихикаю.
— Ты, должно быть, богиня, потому что эти сиськи созданы для того, чтобы им поклонялись.
— Совершенно, верно. Я такая, — жеманничает она.
После того, как я нежно массирую ее грудь и живот, ее тело снова напрягается, когда она предвкушает мои руки у себя между ног. Вместо этого я обливаю ее голову водой и втираю шампунь в волосы.
Она стонет.
— Мало что может быть лучше массажа головы.
— Какие вещи лучше? — Я поддразниваю.
— Массаж языком.
Мой член подергивается при воспоминании о моем языке между ее ног. Я сделаю ей массаж достаточно скоро.
Смыв шампунь с ее волос, я сгибаю ее колени, чтобы размять напряженные мышцы ног. Она стонет от напряжения, когда я мою ее ногу, но подавляет свою жалобу, как только мои пальцы впиваются в подошву. Каждый дюйм ее тела такой мягкий, податливый, подчиняющийся даже самым легким моим прикосновениям.
Когда я толкаю ее колени обратно в воду, моя муза стонет.
— Это лучший массаж, который у меня когда-либо был, а ты даже не задел мою киску.
— Нам нужно приберечь лучшее напоследок, не так ли?
Моя рука опускается в воду, скользя по ее раздвинутым бедрам, пока, наконец, не опускается между ног. Одна рука массирует внутреннюю поверхность ее бедра, в то время как другая нежно потирает клитор, уже набухший и готовый для меня. У нее перехватывает дыхание, и она хватается за мои ноги, чтобы удержаться.
Я посасываю свежевымытую кожу на ее шее, пока она стонет для меня.
— Поправка, — выдыхает она. — Это лучший массаж, который я когда-либо получала.
Рука с внутренней стороны ее бедра скользит вниз, и я провожу пальцем внутрь нее, массируя ее киску. Она такая тугая и напряженная, ее стенки сжимают мой палец в удушающей хватке. Она хнычет.
— Ты собираешься кончить вот так, муза? — Я шепчу ей на ухо.
— Я могла бы, — признается она, затаив дыхание. — Но я хочу кончить на твой член.
Вот и она. Моя муза. Приглашает меня в свое тело. Скоро она пригласит меня в свое сердце.
— Ты доверяешь мне? Очень важно, чтобы ты доверяла мне, Браяр.
Чтобы сделать с ней то, что я задумал, заслужить ее любовь, мне нужно ее доверие.
Ей требуется время, чтобы подумать. Тишина, воцаряющаяся между нами, заставляет мой позвоночник напрячься, пока она не произносит:
— Я попытаюсь.
Мои глаза ненадолго закрываются от этой маленькой победы. Мы добились прогресса. Скоро она будет полностью доверять мне. Своим сердцем, телом и душой.
— Тогда встань на четвереньки.
Браяр делает, как ей говорят, вода расплескивается, когда она наклоняется вперед, руки погружаются под воду, когда ее спина и задница приподнимаются. Она блестит и жаждет меня, великолепное зрелище, которым я жажду насладиться.
Я глажу ее попку своими руками. Такая гладкая и скользкая, умоляющая, чтобы ее взяли.
— Какое у нас стоп-слово, муза?
— Нам не нужно стоп-слово, — съязвила она.
Я тянусь рукой вверх, чтобы ущипнуть и покрутить ее сосок. Она вскрикивает.
— Если нам не нужно стоп-слово, значит, ты не готова к тому, что я собираюсь с тобой сделать.
— Могила.
— Могила?
Ее глаза сверкают, когда она смотрит на меня через плечо.
— Это следующее место, где ты окажешься, если продолжишь так поступать со мной.
Моя улыбка растягивается от уха до уха.
— Идеально.
Одной рукой я нахожу ее клитор, а другой толкаю свой член к ее входу. Ее мышцы напрягаются, когда она готовится к вторжению, и я медленно проскальзываю внутрь, сквозь тугие стенки ее киски почти невозможно проникнуть.
Она вскрикивает, выгибая спину и вскидывая голову.
— Черт! Пожалуйста, скажи мне, что уже все.
Я смеюсь. Боже, она заставляет меня смеяться, как никто другой.
— Даже близко нет, муза. Тебе нужно преодолеть еще несколько дюймов.
Она стонет, пытаясь снова принять меня и взять больше моего члена, пока не вскрикивает и не дергается вперед, почти каждый дюйм выскальзывает из нее.
Я собираю ее волосы в ладонь, продолжая играть с ее клитором, чтобы расслабить ее для меня.
— Позволь твоей киске привыкнуть к моему члену. У нас впереди вся ночь, муза.
Стон, вырвавшийся из ее горла, звучит музыкой для моих ушей.
— Писательский ретрит был всего лишь прикрытием, не так ли? — задыхается она. — Вот настоящая причина, по которой ты привел меня сюда. Трахать меня в каждой комнате твоего огромного поместья.
Я медленно возвращаю член обратно, одновременно потянув ее за волосы и приподнимая ее шею.
— Я привел тебя сюда, чтобы писать. — Я дергаю ее за волосы, заставляя взвизгнуть. — Это просто бонус.
От ее стона желание пробегает у меня по пальцам ног.
— Писательство - это бонус для меня.
Мое черное сердце переполняется. Браяр влюбилась в эту часть меня - в ту часть, которая может заставить ее кончить так сильно, что она выкрикивает мое имя и теряет всякое самоощущение. Теперь мне просто нужно, чтобы она влюбилась в мою душу, какой бы темной и изломанной она ни была.
— Помнишь наше стоп-слово, Муза? — Я вгоняю свой член в нее, пронзая ее киску, пока ее стенки пульсируют вокруг меня. Ей так чертовски хорошо.
Она вскрикивает от восхитительного сочетания удовольствия и боли.
— Да.
Я крепче сжимаю ее мокрые волосы.
— Хорошо. Тебе это может понадобится.
С этими словами я погружаю ее голову под воду, вода плещется, когда я врываюсь в нее с такой силой, что ее задница ударяется об меня с гулким шлепком, а погруженная в воду голова почти бьется о край ванны.
Я поднимаю ее волосы, чтобы дать ей дышать, и толкаюсь в нее еще дважды, ее задница ударяется о мой таз, а вода яростно плещется вокруг нас.
Она хватает ртом воздух.
— Что за черт...
Я снова опускаю ее голову вниз, сильно сжимая пальцами ее клитор, пока вонзаюсь в ее сладкую киску, крепче, чем она когда-либо была в напряжении из-за невозможности дышать, пока ее трахают.
Мои толчки набирают скорость, когда она начинает извиваться под моей рукой, все еще удерживая ее погруженной в воду. Наши тела скользкие, эхо соприкосновения нашей влажной кожи непристойно. От удовольствия волосы у меня на затылке встают дыбом. Я мог бы кончить в нее в любую секунду.