Браяр. Моя муза.
Мое сердце останавливается. Она у него. Он собирается причинить ей боль.
Мне нужно добраться до нее. Я не могу остановиться, пока не сделаю этого. Пока не вырву ее из его рук.
Мое бешено бьющееся сердце замедляется. Я выкапываю путь из этой могилы не ради себя. Я делаю это ради нее.
Она должна знать. Все, что я делаю, - это для нее.
Мне нужно снова услышать ее смех. Ее голос. Ее сарказм. Ее насмешки. Ее стоны. Ее неповиновение.
Мне нужно снова обнять ее. Мне нужно быть с ней, даже если мое тело откажет в ту секунду, когда я снова заключу ее в объятия.
С каждым движением рыхлой земли вокруг себя я слышу голос Браяр.
Вы следите за мной?
Это моя любимая книга. Моего любимого автора.
Он пишет так, что я чувствую, что меня понимают.
Так, как никто другой в мире никогда не понимал.
С.Т. Николсон ощущается родственной душой. Как будто, если бы мы встретились, мы бы просто поняли друг друга.
Клянусь богом, если ты разобьешь мое гребаное сердце, я убью тебя.
Как бы безумно это ни звучало, да. Я хочу вернуться и быть здесь. С тобой.
Ни один мужчина никогда не верил в меня так, как ты, и не любил меня так, как ты.
Я хочу сделать что-нибудь, чтобы сделать твою жизнь лучше так же, как ты сделал это для меня.
Сейнт.
Сейнт.
Сейнт.
Рыхлая грязь смещается только для того, чтобы ее заменили другой, землю становится все труднее перемещать по мере того, как просачивается дождь.
Я иду за тобой, муза. Я не остановлюсь, пока снова не заключу тебя в объятия.
Тревор Хобарт не положит нам конец. Я этого не допущу.
Сейнт.
Сейнт.
Сейнт.
Мокрая грязь застревает у меня под ногтями, когда я наконец выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух. Конечности сейчас слишком слабы, чтобы бегать, ходить и даже стоять.
Но мне нужно добраться до нее.
Сейнт.
Дождь пропитывает мою одежду, волосы, лицо. Мои руки сильно дрожат, когда я вытаскиваю себя из могилы и плюхаюсь на живот.
Слова звучат хрипло из-за моего пересохшего, ноющего горла.
— Я иду за тобой, муза.
Из своей могилы я ползу к ней.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
БРАЯР
Кто-то трясет меня за плечо, чтобы разбудить.
Еще до того, как я открываю глаза, я отстраняюсь, уверенная, что Тревор навалился на меня и зовет по имени.
Но это не его руки на мне. Это не его голос, повторяющий мое имя снова и снова.
Перепачканное грязью лицо Сейнта заполняет мое видение. Его темные волосы промокли, капли грязи стекают по его лбу и щекам. Дым клубится над его головой. Поместье стонет, и входные двери трещат от рева огня.
— Сейнт?
Когда он слышит шепот и замечает, что я открыла глаза, он хватает меня за руку и рыдает в нее, сотрясая плечи.
— Черт. Браяр.
Я проглатываю боль, рыдание нарастает в моей собственной груди.
— Я.… мне жаль. Прости, что сомневалась в тебе. Прости, что верила, что ты способен предать меня, причинить мне боль, любить кого-то другого больше, чем ты любишь меня.
— Не надо, — шепчет он, сжимая мою руку и склоняясь надо мной. — Прости, что я не защитил тебя от него.
Дым обжигает мне глаза, горло.
— Ты сделал все, что мог. Ты всегда так делал.
Он издает еще один крик, прижимаясь своим лбом к моему, пока не приходит в себя, безумным взглядом замечая дым, заполняющий потолок над нашими головами.
Его руки скользят под моим телом, пока он медленно не встает на дрожащие ноги.
— Что он с тобой сделал? Что? — шепчу я.
— Он похоронил меня. Он пытался удержать меня от тебя. Я бы никогда не позволил ему сделать это. — Сейнт медленно уносит меня от огня, дым все еще обжигает мои легкие и горло.
Его руки дрожат под моим весом, но он не роняет меня.
Тревор похоронил его заживо. И он все равно нашел способ вернуться ко мне. Продолжал бороться только для того, чтобы спасти меня.
— Мне так жаль, что я сомневалась в тебе. — Слезы жгут мне глаза, которые не имеют ничего общего с дымом. — Я.… я люблю тебя. Прости, что не смогла сказать этого раньше. И, клянусь богом, я говорю это сейчас не только потому, что я чуть не умерла.
Сквозь слезы он издает смех с оттенком облегчения и мании.
— Я тоже тебя люблю. Так чертовски сильно, муза. Прости, что я позволил ему причинить тебе боль. Я должен был быть там, чтобы защитить тебя. — Его голос срывается. — Я продолжаю лажать.
— Нет. Ты - единственная причина, по которой я все еще жива.
Он прижимает меня крепче, шаркая к солярию и двери, которая выводит нас наружу, подальше от огня, пожирающего его прекрасное поместье.
Свежий весенний воздух, смешанный с проливным дождем, пронзает мои внутренности новой болью.
— Он вырубил меня. — Слезы текут по моим щекам. — Он забрал Мак.
Чернильные глаза Сейнта затуманиваются.
— Тогда нам нужно пойти и забрать ее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
СЕЙНТ
Она жива.
Моя муза все еще жива и в моих объятиях. Я мог бы упасть на колени в знак уважения ко Вселенной за то, что она пощадила ее.
Она любит меня. Моя муза, наконец, произнесла эти слова вслух. Три слова, которые я так долго жаждал услышать, слетают с этих идеальных губ.
Сквозь проливной дождь крик заставляет каждый волосок на моем теле встать дыбом.
Крик, который слишком сильно напоминает мне крики людей, которых я убивал перед тем, как они испускали свой последний вздох.
Браяр вырывается из моих рук, отчаянно пытаясь добраться до Мак прежде, чем она сделает последний вздох.
Из леса ковыляет одинокая темная фигура к грузовику, припаркованному возле кладбища.
Бесчувственное тело у него на руках.
В какой-то момент ей удалось сбежать от него. Она снова убежала от него, пряталась достаточно долго, чтобы я смог добраться до Браяр. Повредила ли она ему ногу или он упал в лесу, он каким-то образом все равно снова добрался до нее.