Пользуясь случаем, мне бы также хотелось напомнить вам, что это — место совершения преступления, а не снятый в павильоне эпизод бредового детектива, который вы смотрите по каналу «Нетфликс».
Я не произношу последние фразы. Во всяком случае, надеюсь, что не произнес. Собираюсь уходить — мы сознательно не сообщаем прессе или общественности слишком много на такой стадии, — но тут слышу ее. Мне всегда нравилось слушать, как говорят разные люди, это в значительной степени характеризует их. Я имею в виду не просто акцент, а все: тон, громкость, скорость, а также лексикон. Слова, которые они выбирают, и то, как, когда и почему они их произносят. Паузы между словами, которые могут быть не менее громкими. Голос человека подобен волнам — одни просто омывают тебя, а другие способны сбить с ног и затащить в океан неверия в собственные силы. От звука ее голоса мне кажется, будто я тону.
Анна явно не слышала, что я сказал по поводу отсутствия вопросов. Или, насколько я знаю ее, предпочла проигнорировать мое замечание.
— Это правда, что жертва — местная жительница?
Я даже не поворачиваюсь в ее сторону.
— Без комментариев.
— Вы сказали, что в настоящее время обстоятельства смерти еще не выяснены, но вы можете подтвердить, что расследуется убийство?
Я знаю, что камеры по-прежнему снимают, но начинаю уходить. Анна не из тех женщин, которым нравится, когда их игнорируют. Не получив ответа на свой последний вопрос, она задает другой:
— Это правда, что жертва была найдена с посторонним предметом во рту?
Тут я останавливаюсь и медленно поворачиваюсь к ней. В голове роится сотня вопросов, когда я смотрю в зеленые глаза, которые, оказывается, смеются. Только два человека знают, что во рту жертвы найден предмет, — сержант сыскной полиции Пэтел и я. Я специально никому еще не сказал об этом — такая информация станет известна всем раньше, чем я этого захочу, — а Прийя умеет держать язык за зубами. Тогда возникает другой вопрос, на который я не могу ответить: как Анна узнала?
Она
Вторник 09.00
Игнорируя взгляды других журналистов, спешу к своей машине. Я забыла, что это такое — часами напролет стоять на холоде, и жалею, что не оделась теплее. Но по крайней мере я хорошо выгляжу. В любом случае лучше, чем Джек Харпер. Как только сажусь в «Мини», завожу мотор и включаю отопление, пытаясь согреться. Я хочу позвонить так, чтобы меня никто не слышал, и поэтому прошу Ричарда снять еще несколько кадров.
Странно представить себе, что вся команда Дневных новостей сидит в отделе новостей без меня, и все идет, как обычно, словно меня там никогда не было. Думаю, я смогу убедить Тощего инспектора дать мне выйти эфир с тем материалом, который у меня уже есть. Тогда, во всяком случае, это не будет пустой тратой времени. Мне кажется, что для ответа лучше всего обратиться непосредственно на самый верх — редактор сегодняшней программы страдает хронической нерешительностью.
В конце концов, после того как раздается больше гудков, чем следовало бы при звонках в отдел новостей канала, кто-то отвечает.
— Дневные новости, — мурлычет она.
От звука бархатного голоса Кэт Джонс мой выходит из строя.
Я вижу ее сидящей на стуле, который еще вчера был моим. Отвечающей по моему телефону. Работающей с моей командой. Закрываю глаза и вижу ее рыжие волосы и белоснежную улыбку. От мысленного образа испытываю не дурноту, а жажду. Мне на помощь приходят мои пальцы — они автоматически начинают искать в сумке миниатюрную бутылочку виски. Открываю виски, отвинчивая пробку одной свободной рукой — у меня большой опыт — и опустошаю бутылочку.
— Алло? — произносит голос на другом конце с интонациями вежливого опережения — так говорят люди, которые кладут трубку, когда никто не отвечает. Ответ застревает у меня в горле, словно мой рот забыл, как формулировать слова.
— Это Анна, — говорю я, испытывая облегчение от того, что еще помню собственное имя.
— Анна?..
— Эндрюс.
— О боже, я очень извиняюсь. Я не узнала ваш голос. Вы хотели поговорить с…
— Да, пожалуйста.