Забавно.
Я слышал о том, что могучие некроманты, чувствуя приближение гибели, очень часто превращают себя в нежить. Собственно, потому всякие Ордена, вроде того, где служит братец Лосия, так любят подобных ребят убивать до того, как они станут могущественными. Но вот о том, чтобы могучие, - а я сожру свои ботинки, если этот был не могучим дальше некуда, - труповоды переселялись в более слабое, но еще живое тело, начиная жить заново, я слышу впервые. Как-то это не по-некромантовски.
А еще меня заинтересовал медальон на шее парня, тот самый, который светился в тот день, когда я впервые его встретил. Это была не просто светляшка, что очевидно, но довольно неплохой сенсор для работы с тонкими планами. Больше с астралом, но Грезу, как показала практика, тоже мог засечь, если ее взболтнуть неосторожно. В смысле, на уровне "около пяти десятков активно колдующих тварей на небольшом участке" неосторожно.
Проникнуть в сны такого индивида не просто - слишком уж они, эти сны, мертвые, но отпускать его без разговора я не желаю. Уж больно много у меня вопросов к этой персоне, начиная от того, что его гробик делал на том складе, подпирая мой алхимический станок и до бесконечности.
Сиреневая хмарь и фиолетовые облака в этот раз были разбавлены определенной долей серого праха, что словно превращал часть сна в нечто омертвевшее. Защитой это служить не могло, и уж точно не против меня, но пару секунд выиграть позволило бы, реши я начать диалог со сражения.
Стоящий в центре мертвой Грезы мужчина пареньком не выглядел. Скорее, умудренным сорокалетним институтским профессором в самом расцвете сил и карьеры. А еще его взгляд не выражал ничего, будто смотрит оживший труп. Он себя таким и считал, наверное, ведь настолько вблизи я видел на его душе уродливые раны, следы выжженного прахом и могильным холодом касания. Касания того самого существа, что с недавних пор жаждет моей кровушки. И меня только что приняли за того нехорошего парня.
Либо я ошибся, и сноходец все-таки искал не меня, либо у нас с этим дяденькой один и тот же недоброжелатель. Вариант с тем, что это хитрая ловушка на меня я не рассматриваю, так как она будет чрезмерно усложненной. Да и успел я оценить потенциал врага моего и не в его силах настолько качественно скрыть свое присутствие, замаскировав душу под некроманта и послав под его видом одну из своих тварей.
Секундное усилие и еще сильнее начавший ничего не выражать некромант оказался в уютной комнате с камином и двумя креслами. Спустя еще миг, я создаю собственное тело, пусть и без любых опознаваемых черт, да так и сажусь в ближнее ко мне креслецо. Создав в руках куклы чашку с чаем, отпиваю из нее и доброжелательно изрекаю.
- Похоже, у нас с вами один враг, если, конечно, раны на вашей душе не оставлены кем-то другим, а не тем же сноходцем, что взъелся на мою персону. - Голос спокойный, без попыток надавить или повлиять, но и без заискивания.
- Раз уж я еще жив, то учту этот факт, как частичное подтверждение ваших слов. - Ответили мне все таким же равнодушным, но куда более расслабленным тоном, одновременно садясь в кресло и беря в руки созданную чашку. Правда пить из нее он не торопился.
- Константин. - Представляюсь, обещая себе убить его, если заподозрю неладное, чтобы не оставлять у кого-то свое имя, что может, пусть и самую капельку, но помочь найти меня тем, кто станет искать. - Тин, если коротко. Костик, для друзей.
- Каспиан. - Ответили мне в той же манере, все так же пребывая в полной боевой готовности. - Касс, в сокращенной форме. Касси. Для друзей. Только у меня их нет.
Ну, начало сотрудничества и обмена информацией вышло не самое плохое, если подумать.
Глава третья
Неслышный шорох, шелест крыла ночной птицы, парящее перо, плавно опускающееся на пол - идущий в гости был столь же незаметен, столь же неумолим и неотвратим. В этом городе вообще было мало сильных существ, но тех, кто мог сравниться с ночным гостем в искусстве тихого передвижения, не было и вовсе.
Нельзя сказать, что гость приближался со злыми намерениями, хоть он и не исключал такого варианта, но плотно въевшаяся в его суть привычка приходить без приглашения и не давать чужому взгляду поймать свой облик до того момента, пока он сам не позволит, была одной из тех мелочей, что не только не вредили, но и оказывались очень полезны во многих случаях.