Вдруг не получится?
Он стиснул рукоять плохонького ножа, присел на корточки и, кашляя, начал вычерчивать тот узор, что намертво въелся в память.
— Что ты делаешь? — проскулила женщина.
— Заткнись и не мешай.
— Да ты просто безумец… Мы сгорим здесь оба…
— Не сгорим.
Хотя, положа руку на сердце, Таро вовсе не был уверен в удачном исходе событий.
Дуга. Еще дуга. Силуэт трилистника, почти идеальный в таких условиях. Где-то на границе слуха тихо плачет женщина. Трещит пожираемый огнем хворост. Последний штрих на земляном полу, влитая в нацарапанный узор собственная сила — и вот уже знакомое золотое свечение универсалей, в кои преобразован собственный резерв, пробивается из тонкого мира.
Только вот сил мало, так мало… Успеть бы выскочить из горящей избы, пока они не закончились. Самому, не говоря уж о…
— Иди сюда! — крикнул он, выпрямляясь и отбрасывая нож, — быстрее, ко мне!
Самый обычный портал давался тяжело, выпивал его самого до дна, дергая невидимые струны в груди — вот-вот лопнут. Таро с трудом осознал, как метнулась к нему растрепанная человечка, обхватила руками за пояс, прижалась щекой к груди. Какая она все-таки маленькая, эта белобрысая княгинюшка. Он дернул на себя границу, соединяющую обычный мир и тонкое пространство, астрал. Резко затошнило — такого никогда не было раньше. Таро вцепился в первую попавшуюся нить, и их потащило куда-то… Ну и пусть, главное — чтобы не упасть прямо на головы деревенским. Нить расширялась, пульсировала, медленно выливаясь в воронку. И он увидел заснеженный лес. Снова. Но в тот миг, когда они вывалились в сугроб, в груди полыхнуло болью — да так, что Таро и не понял, как провалился в кромешную темноту.
На лицо падали горячие капли. Когда одна такая капля упала на губы, он непроизвольно облизнулся, на языке стало солоно. Потом вернулись звуки. И темень, едва разбавленная белизной падающего снега. Мир кружился перед глазами, Таро с трудом осознал, что над ним нависает темный силуэт. Потом сообразил — да это ж его замарашка, которою он, вопреки всякому здравому смыслу, вытащил из горящей избы. Ревет теперь, перепугалась… И внезапно Таро подумал — а вдруг она плачет, потому что боялась за него? Но вовремя одернул себя.
Нет же, нет. Она льет слезы, потому что ей страшно, потому что она впервые в жизни прошлась по порталу, по шаткой кромке между жизнью и пламенеющими скрепами реальности.
Все же поднял руку, превозмогая страшную слабость — и почувствовал, как в нее вцепились горячие пальцы.
— Таро, — всхлипывая, позвала она, — хвала Тефу! Ты жив…
— Живой, — выдохнул он, — но Теф здесь не при чем.
— Меня зовут Злата, — внезапно сказала она.
«Мне все равно», — подумал Таро, но промолчал. Затем поинтересовался:
— Я долго был… вот так?
Женщина судорожно затрясла головой, криво обрезанные пряди выбились из-под пухового платка. В призрачном свете снежной ночи они казались совершенно белыми.
— Сейчас ночь, — хрипло сказала она, — мы оказались здесь днем. И я боялась, что ты…
«Хорош сочинять», — хотел он оборвать ее судорожные причитания и всхлипывания, но снова промолчал. Что бы ни происходило, он дотащит ее до замка Лорин.
Таро приподнялся на локте и осмотрелся. Вокруг, куда ни кинь взгляд, стеной стояли заваленные снегом ели. Каким-то чудом ему удалось выискать среди всего этого белого великолепия небольшую полянку, и теперь в ее середине весело трещал костер, пожирая валежник. Да и сам Таро лежал отнюдь не на снегу. Замарашка соорудила ему настоящее лежбище из срубленных еловых веток.
— Ты взяла с собой топор? — только и спросил он.
— Успела, — дуя на замерзшие пальцы, она вдруг улыбнулась каким-то своим мыслям. Потом, спохватившись, сжала губы. — Ты пить хочешь?
И Таро уставился на жестяную кружку, полную воды.
— Снег растопила, — пояснила женщина.
Он молча сделал пару глотков и отстранился. Потом сел, еще раз огляделся. Снег продолжал падать крупными и редкими хлопьями, хороня все вокруг под ледяным покрывалом. Надо было выбираться, но только как? От одной мысли о портале к горлу подкатила тошнота, пришлось закрыть глаза и снова откинуться на еловые ветви. Некоторое время он молча лежал и слушал тихий шелест снежной ночи. Женщина тоже молча сидела рядом, на краешке ею же сооруженного ложа, время от времени чуть слышно вздыхая. Потом, решившись, тихо спросила: