— Это… конец, да?
— Не думаю, — он открыл глаза и посмотрел на нее.
Замарашка сидела к нему в пол-оборота, и в мягком свете падающего снега был виден ее профиль — изящный, тонкий и совершенно беззащитный.
— Мы или замерзнем здесь, или нас сожрут волки, — обреченно вздохнула женщина и повернулась к нему, — и я даже не представляю, в каком направлении можно было бы идти.
Куда нас забросила твоя волшба, Таро?
А он смотрел на нее и думал — но совсем не о том, в каком направлении имеет смысл двигаться. Совершенно неожиданно для себя он размышлял о том, что беглая княгиня еще очень молода. Сколько ей лет по человеческому счету? Семнадцать? Меньше? Но в уголках рта уже затаились тонкие морщинки, и такие же морщинки перечеркнули лоб меж бровями. И взгляд казался усталым. Не таким, каким должен быть у молодой девчонки. Как ее зовут? Кажется, Злата. Золотце. И усмехнулся своим неуместным мыслям.
— Почему ты не попросила помощи у своей семьи, когда князь начал тебя наказывать? — спросил он.
Замарашка дернулась, как будто ее ударили. Потом шмыгнула носом, вытерла его рукавицей.
— Мне некуда было возвращаться. Меня вырастила тетка, и она была счастлива безмерно, когда Велеслав положил на меня глаз. Никто же не знал, что так получится, и что боги отвернулись от меня…
— И ты решила сбежать, — подытожил Таро, — спряталась так далеко, как могла. А с чего ты вообще решила, что он будет тебя разыскивать? Возьмет новую жену — делов-то.
— Я знаю, что он меня ищет, — она широко распахнула глаза, словно уже видела князя там, среди заваленных снегом елей, — он сказал, что никогда меня не отпустит. Пока я дышу.
— А зачем ты ему?
Женщина покачала головой и ничего не ответила.
Потом Таро все же решил утолить любопытство.
— Сколько тебе лет?
Злата усмехнулась невесело.
— Двадцать второй год идет. Старая уже.
«А на вид — так совершенный ребенок», — подумал он.
Потер лоб.
Надо было что-то делать, что-то решать. Но сил не осталось. Новое воплощение, увы, оставило в далеком прошлом умение скакать через ткани тонкого мира даже без поддерживающих ритуалов, одним усилием мысли. Но зато теперь он прекрасно помнил все, что произошло за прошедшие четыре сотни лет. А заодно и то, что с ним проделывал лучший ученик Крастор, когда понял, что учитель совершенно обессилен и не помнит дальше вчерашнего дня.
— Что нам делать теперь? — тихо спросила Злата.
— Пока ничего… золотце.
Она вскинула на него изумленный взгляд, но промолчала.
Правильно, умная девочка. Начинает понимать, что магу лучше не перечить и лишних вопросов не задавать.
Потом Таро сквозь ресницы смотрел, как Злата подбрасывает в костер добытый валежник. Он был заледенелым, поначалу не горел, но потом высох и занялся пламенем. Рыжие плети костра взметнулись вверх, расцвечивая поляну розовыми бликами.
Наверное, они могут дотянуть до утра. А дальше? Сил не прибавится.
Таро устало потер переносицу, щурился на огонь.
Для повторного перемещения требовалось пополнение его личного резерва магии Крови.
Поскольку Таро не владел иной магией, кроме рожденной им самим же, трюки с пространством получались путем использования резерва Крови. А резерв Крови после воплощения был почти пуст, очень мал и пополнялся отвратительно медленно. Был, конечно, способ быстрого пополнения — тут он покосился на склонившуюся к костру человечку — но убивать ее отчего-
то не хотелось, Таро даже сам не мог объяснить себе эту глупую чувствительность. Хотя… жертвенная кровь имеет великую силу. Может быть, и на портал будет довольно.
— Злата, — позвал он.
Женщина вздрогнула, затем быстро подошла и остановилась рядом.
— Мне нужна твоя кровь.
Губы задрожали, вот-вот заплачет. Таро вздохнул и решил запасаться терпением.
— Мне это нужно, чтобы переместить нас отсюда, — мягко сказал он, — совсем немного. Ты, небось, и нож прихватила?
— Прихватила, — выдохнула она, — ты меня убьешь?
— Нет, конечно же.
А перед глазами снова — запрокинутая голова Лорин, тонкая белая шея и его собственная рука, сжимающая рукоять обсидианового кинжала.
— Мне будет достаточно, если просто порезать запястье, — осторожно продолжил Таро, — мы потом перевяжем.
Она молча протянула ему кривой иззубренный нож, приподняла вверх рукав шубы. Запястье у нее оказалось тоненьким и очень бледным, синие жилки просвечивали сквозь нежную кожу.