— Не бойся, — повторил он, глядя в чистые глаза, — я обещал довести тебя до замка в Пустошах, и я это обещание выполню.
Злата лишь сердито сжала губы и мотнула головой, мол, режь.
Он вдавил острие в вену. Она судорожно выдохнула сквозь сжатые зубы. В снег упали первые темные капли.
Таро прикрыл глаза. Сквозь ресницы он видел, как из вскрытой вены, подобно дыму, устремилась прочь из тела та сама Сила, которая была столь ему необходима. Подхватить ее уже не составляло труда. Он потянул ее на себя и в себя, впитывая, словно губка. Это было… все равно что пиршество для голодного. Он восполнял свой искалеченный возрождением резерв, в груди потеплело, и тонкие горячие ростки потянулись по всему телу — от сердца и к кончикам пальцев. И это почти забытое чувство наполнения оказалось столь сладким, что он пил и пил, забыв себя и весь мир в придачу. Тянул в себя чистую Силу жертвенной крови…
А потом вдруг очнулся. Снова в заснеженном лесу. Сделал шаг, медленно приходя в себя и споткнулся о что-то мягкое и тяжелое.
У ног без сознания лежала Злата. Снег был запачкан темным, и тонкая глянцево-блестящая струйка все еще тянулась по белому запястью.
«Но я взял так мало», — Таро, словно во сне, склонился к ней, пощупал пульс. Злата была жива, но сердце билось как у воробышка. — «Или много? Для нее — много?»
Ругнувшись сквозь зубы, он подхватил ее под мышки, приподнял, вглядываясь в лицо.
Нехорошо выходило: обещал довести до замка, а сам едва не убил.
Даже в шубе она оказалась легкой, голова безвольно откинута назад, и видно тонкую белую шею. Дыхание быстрое, частое.
Таро обхватил ее руками, прижимая к себе. А мысли уже крутились как хорошо подогнанные шестерни: выплескивая часть резерва на преобразование собственной магии крови, он дернул на себя невесомую границу тонкого мира, подхватывая пульсирующие светом путеводные нити.
На сей раз Силы было предостаточно для того, чтобы, не расходуя ее до донышка, выхватить нужный пучок света. Вел он куда-то дальше на север, но Таро уже знал, куда именно: в небольшой торговый городок, спрятавшийся за высоченным частоколом. Прижимая к себе хрупкое тело, он думал о том, как бы поскорее привести ее в чувство. И — болезненный укол совести: она ему доверилась, эта замарашка.
Город встретил его темной подворотней, заливистым лаем собак, кто-то горланил песню, возвращаясь домой из кабака, где-то неподалеку яростно переругивались две бабы.
Таро привалился спиной к срубу: ноги дрожали, и холодный пот заливал глаза. Проклятый резерв! Снова пуст. Снова, мать его… Злата повисла в руках поломанной куклой и по-
прежнему не приходила в себя. Таро подхватил ее под мышки, прижал к себе, заглядывая в лицо, ловя теплое дыхание. Потом он взял ее на руки и двинулся туда, откуда доносились голоса. Все, о чем мог мечтать — это постоялый двор, или харчевня, где его замарашку можно будет привести в чувство. Дать ей чашу крепкого вина, наконец, бульона с хорошим куском мяса. Она ведь такая тощая, что и без того с ног валилась, а он еще «отпил» из нее порядочно…
— Ничего, — прошептал он сквозь зубы и в основном самому себе, — мы доберемся. Хоть я и не могу больше прыгать, как раньше, все равно замок на Пустошах никуда не денется.
Выйдя из подворотни, Таро двигался по узкому, темному и грязному проулку. Было там… небогато, мягко говоря. Покосившиеся избы, вросшие в землю почти по самые окна, и только изредка — добротные терема.
И почему-то Таро совсем не удивился, когда в густой тени увидел двоих здоровенных парней, которые ногами били третьего, скорчившегося в снегу.
По большому счету, Таро мог бы спокойно пройти мимо.
Ему было наплевать на копошение этого людского муравейника.
Но, с бесчувственной Златой на руках, он вдруг подумал, что спасенный им человек может помочь. Хотя бы отвести в приличный постоялый двор и тем самым сберечь драгоценное время.
Поэтому, не выпуская из рук свою ношу, Таро подошел поближе. Постоял, послушал, о чем, бранясь, говорили дюжие молодцы своей жертве. Естественно, требовали деньги. То есть грабили.
Он осторожно приблизился еще, и тогда его заметили.
Один из громил обернулся, выругался, призывая на голову Таро гнев всех богов.
— Тебе чего? Пшел отсюда!
— Да он нам бабу принес, — внезапно заржал второй, — ну, коль принес, обожди. Сейчас мы с этим закончим, и тогда…
Что именно — тогда — он так и не договорил.
Магия слушалась беспрекословно.