Велеслав не переставал искать свою княгиню. Злата была только его. Отпустить — значило отказаться от самого себя. За эти три года каким-то чудесным образом душа его переплелась с душой золотоволосой ведьмы, в любви и ненависти. Без нее кусок в горло не шел, и небо казалось не таким голубым, как раньше.
И Велеслав знал, что когда-нибудь он разыщет Злату, потому что она была его — и только его княгиней. В том, что стерва жива, он почему-то не сомневался. Если бы умерла — уже бы почувствовал.
…Он потянулся за столом. От воспоминаний о драгоценной женушке в паху стало тяжело и неловко. Велеслав, прикрыв глаза, так и видел ее перед собой — на коленях, растрепанную, заплаканную и совершенно голую. Тяжелые груди призывно колыхались, когда она судорожно всхлипывала, и оттого хотелось причинять ей боль. Постоянно.
Откинувшись на спинку стула, он позвал:
— Зимий! Зи-мий!
Тут же стукнула дверь, и на порог, пригибая вихрастую голову, ступил тот, кем Велеслав заменил Демена.
Зимий весь был под стать своему зимнему имени: белокож и светловолос. Цвета глаз было не разобрать, да Велеслав и не очень-то разбирался. Главное, что Зимий мог не спать сутками, находясь при князе. А если и спал, то, наверное, стоя. Как лошадь.
— Мой князь, — воин тряхнул кудрявой головой. Тоже как лошадь. — чего князь желает?
Почивать?
— Да, почивать, — Велеслав задумался на мгновение, — ты это… приведи мне ту девку, что давеча кур на заднем дворе резала.
— Белобрысую, что ли?
— Не белобрысую, а золотоволосую, — поучительно заметил князь, — в общем, я буду ждать.
— Сей миг исполню, — Зимий поклонился и, пятясь, цепляясь широченными плечами за дверной косяк, вышел.
Велеслав помедлил, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Да, определенно сейчас девка не помешает. Вот та, что кур резала. Выскочила во двор в одном платьишке, ледяной ветер запутался в подоле, облепил стройные бедра, узкую талию.
«Интересно, девица или нет?»
Понятное дело, что, окажись она девицей, это не изменило бы ровным счетом ничего.
Владетельный князь не считается с подобными мелочами. Но хотя бы поразмыслить об этом было приятно и усиливало прилив крови к некоторым частям тела.
…Зимий не оплошал.
Когда Велеслав дошел до своей опочивальни, девка уже была там. Жалась в темном углу, судорожно тиская в руках платок. Велеслав подошел к ней, взял за подбородок и поднял лицо так, чтобы рассмотреть в скудном свете. Девка не была красивой, и уже конечно ей было далеко до его княгини. Да и пахло от нее не ахти — квашеной капустой. Велеслав поморщился, но затем вспомнил, как стонала под ним Злата еще в те времена, когда он ее боготворил.
— Как тебя зовут? — наконец спросил он, проводя подушечкой большого пальца по губам девушки, которые, надо отдать должное, послушно приоткрылись.
— Малинка, княже, — выдохнула она и вздрогнула.
— Малинка, значит, — он хмыкнул, — и как, сладкая наша малинка?
В ответ прозвучал прерывистый вздох.
И тут Велеслава словно тряхнуло: да она его боялась!
Прямо как та, другая.
Он потянул в себя носом воздух, вбирая запах стоящей перед ним девки. Пахла она, конечно же, квашеной капустой, но к этому запаху примешивался загадочным образом еще и аромат свежеиспеченного хлеба, и молока…
Велеслав опустил руку чуть ниже, провел костяшками пальцев по тонкой шее. И затем резко рванул ворот сорочки, оголяя тяжелую, спелую грудь. Девица взвизгнула и попыталась прикрыться, но Велеслав оказался проворнее, дернул ее за руку к себе, затем повалил на кровать животом вниз.
— Не надо! — вскрикнула Малинка, — княже, помилуйте…
Велеслав едва не облизнулся, от желания даже скулы свело.
На то, чтобы задрать девке подол, понадобилось одно мгновение.
Еще одно — чтобы развязать кушак.
Кажется, она кричала.
Но он ослеп и оглох, сквозь грохочущий в ушах пульс с трудом разбирая — Велеслав, любимый.
Ее голос. Его княгини.
Глава 4. Злата
Чувства возвращались медленно. Она плавала в густом тумане, не ощущая собственного тела, и не хотелось ни думать, ни вспоминать.