— Иди к Хенешу! — она вывернулась из медвежьих объятий, оставив в пальцах старосты подбитую кроличьим мехом свитку.
И тут же, холодея от ужаса, поняла, что попалась. Она целиком и полностью зависела от этого напыщенного, самодовольного и не очень-то умного мужлана. И ничего не мешало ему в самом деле взять — и отправить одного из зятьев к Велеславу с радостной весточкой. Но лечь с ним? Нет, трижды нет.
— Златушка, золотце, — заржал староста, отбрасывая в сторону свою добычу, — убери коготки. Если ты так и с Велеславом обходилась, немудрено, что он тебя кнутом охаживал!
— Ничего мне от тебя не нужно! — сорвалась на крик Злата, — все, ухожу! Пожалеешь еще!
Но уйти не удалось. Задыхаясь от вязкого, противного чувства собственной беспомощности, Злата оказалась прижата к стене могучей грудью Михая. Уткнулась носом в алый атлас.
Мелькнула совершенно неуместная мысль о том, что пахло от него старым прогорклым салом.
— Пусти! — потребовала Злата, — гад, предатель!
А потом почувствовала, как горячие пальцы действительно задирают подол, больно стискивают бедро.
— Жене скажу! — прошипела она, все еще пытаясь отпихнуть от себя мужика.
— Да кому она поверит, Златушка? — неприкрытая насмешка в голосе, — мне или тебе? Потом и вовсе со свету сживет!
— Ну пусти-и-и-и, Тефом молю…
Все было бесполезно.
Он деловито раздвинул ей ноги коленом, запястья прижал к стене. И тогда Злата поняла, что силой она ничего не сможет сделать. Подняла голову, умильно заглядывая старосте в глаза, и хрипло прошептала:
— Михай, мой сладкий, поцелуй меня… ты же знаешь, я именно и люблю… вот так.
Староста отпрянул на миг в недоумении, но все ж поверил. Склонил голову. А через мгновение заорал как ошпаренный: кровь брызнула из прокушенной щеки.
— Ах ты, сука!
Но все же ослабил хватку, одной рукой зажимая рану. Считанных ударов сердца хватило Злате, чтобы метнуться к двери, выскочить в сени, а затем и вовсе из избы, на мороз.
Свитка осталась у старосты, но женщина уж и думать о ней забыла. Задыхаясь, проваливаясь по колено в снег, она бежала. Все. Теперь ей придется уйти, потому что Михай жизни не даст. Кажется, ей вслед что-то кричали бабы, но Злата упрямо летела вперед, почти ничего не видя сквозь слезы.
Она вытерла их, только когда захлопнула за собой дверь собственного дома, который, увы, придется покинуть.
«А может быть, и нужно было уступить? От тебя бы не убыло, чай, не девица на выданье…»
Она остановилась у двери, торопливо смаргивая слезы.
Таро неподвижно сидел на скамье, скрестив ноги и расслабленно положив руки на колени.
Волосы гладко ниспадали на широкие и крепкие плечи. Кажется, у него даже глаза были закрыты, и открывать их он не торопился. Вдохнул глубоко, выдохнул.
Затем соблаговолил взглянуть на Злату, поморщился, как при виде таракана, и сухо поинтересовался:
— И где моя одежда?
У Златы потемнело перед глазами.
Уже совершенно не задумываясь над тем, что делает, она подхватила с пола пустой горшок и швырнула в Таро.
— Вот тебе одежда! Вот!!!
И разрыдалась в голос, медленно сползая по стене.
Ее резко дернули вверх, без церемоний. Приложили как следует о бревна, так, что из глаз искры посыпались. Бледное лицо Таро, совершенно спокойное, оказалось так близко, что Злата ощутила вкус его дыхания — мята с горчинкой.
— Ты еще жива только потому, что я твой должник, — тихо сказал мужчина, вглядываясь ей в глаза.
А Злата, повиснув в его руках мешком, снова задыхалась от липкого, мерзкого ужаса, что сдавливал шею костяными шипами.
Она даже не сопротивлялась, когда Таро с совершенно невозмутимым видом задрал подол ее платья и точно так же, как и Михай, скользнул пальцами по бедру. Легко, играючи. А потом отпустил. Медленно отошел в сторону.
— Сейчас ты вернешься к старосте за одеждой.
— Нет! — женщина всхлипнула, — пожалуйста, не надо…
— Ты вернешься к старосте, — бесстрастно сказал он, недобро сверкнув глазами, — но в этот раз я пойду с тобой.
Злата только головой мотнула.
— Нет… что ты… ты не видел его, Михая. Он на медведя ходит один, а ты еще не совсем…
Таро усмехнулся, покачал головой.
— Не надо считать меня идиотом, цветочек. О том, что ваш староста силен, я могу судить по тем синякам, которые он на тебе оставил. Но, как я уже сказал, не нужно думать так плохо о моих умственных способностях. Я вроде как не дурак.