Азазель был слишком реальным для сна, но все же другим. Исчезли рога. Волосы приобрели едва заметный серебристо-голубой оттенок и искрились, будто покрытые инеем. Алебастровая кожа чистая и белая, словно снег, мягко мерцала на свету. Глаза, в которых прежде горел демонический огонь, превратились в аметистовый лед. Если бы у зимы было имя, то сегодня я бы назвала ее Азазель. Кажется, один его взгляд или касание должны обратить меня в ледяную статую. Только дрожь, которая волнами пробивала мое тело насквозь, была не от холода. Там, где его кожа касалась моей, я ощущала жар. Он охватывал меня полностью, ударял в голову дурманом и затем затихал где-то глубоко внутри трепетом. Сердце ухало в груди, гулкие вибрации отдавали в низ живота, вызывая непривычное волнение и болезненно-сладкое напряжение.
- Налюбовалась? - чувственная линия рта иронично изогнулась.
Щеки загорелись румянцем. Даже без рогов Азазель все равно остается... Азазелем! Вспыхнувшее раздражение немного отрезвило. Немного, так как демон наклонился и прошептал в ухо:
- Хочешь... - он сделал паузу, - прикоснуться?
Прикоснуться к нему? Ладонь зажгло при воспоминании, как он водил моей рукой по своему телу, и я чувствовала тепло и шелковистость его кожи под пальцами и стальные бугорки мышц. И это было так... О, господи... Я едва не застонала от внезапного осознания, что хочу дотронуться до него еще раз. Провести по идеальным изгибам тела и опьянеть от понимания, что мне это позволено.
Его губы прижались к уху и замерли, заставив мое сердце судорожно сжаться, а затем пуститься в бег, ударами отсчитывая время.
Один. Два. Слегка сжал губами мочку.
Три. Отпустил
Четыре. Пять. Выдохнул - и горячее дыхание обожгло шею под ухом.
Шесть. Едва заметный поцелуй.
Семь. Лизнул языком, оставив прохладный след.
Семь секунд, которые протянулись как томительная вечность.
- Тогда прикоснусь я.
- П-п-подожди! - жалобно-взволнованный восклик подходил больше испуганному котенку, чем взрослой девушке. Азазель усмехнулся, и по шее прошелся резкий поток воздуха, быстро растаяв на коже и пустив вдоль позвоночника мурашки.
Я попыталась ухватиться за остатки самообладания, но они стремительно убывали, будто плавясь от жара, исходившего от его тела. Мягкие пряди волос приятно щекотали шею и плечо, источая тонкий дурманящий аромат, которым хотелось дышать до головокружения. При каждом вдохе моя грудная клетка упиралась в спокойно вздымающуюся грудь демона, и в этот момент, казалось, наше дыхание сливается воедино, и можно даже ощутить вибрации от биения чужого сердца.
Нет, нет, нет! Я же так... сдамся ему! Вика, соберись!
- Я хочу... поговорить... - выпалила первое, что пришло в голову, и следом мысленно отвесила себе оплеуху.
Кто же купится на такую глупость?!
- И спросить... - неуверенно продолжила подбирать слова, уже не надеясь на успех, - у тебя нечто... важное...
Но Азазель вдруг отпустил мои руки, слез с меня и расслабленно лег рядом, опираясь на локоть.
- Давай поговорим, - в тихом, ласкающем слух тембре явно читался едва сдерживаемый смех.
Однако глаза смотрели внимательно. От пронизывающего взгляда захотелось снова стать кошкой и свернуться в клубок. Очень маленький клубок, чтобы Азазель не смог увидеть. Залившись румянцем от смущения, прикрывая грудь, неуклюже попыталась отползти.
- Так что ты хотела спросить? - Азазель небрежным жестом положил руку на мое колено и задумчиво провел ладонью по внутренней стороне бедра вверх.
Я напряженно замерла, когда он ласково погладил большим пальцем почти у самого паха. Во рту пересохло от волнения и язык прилип к небу. Не то что спросить, я в этот момент потеряла дар речи. Но намек «не двигайся» поняла. Ладонь скользнула под ногу. Проведя обратно до колена, Азазель сжал руку и подтянул меня к себе еще ближе, чем прежде. Я отчаянно покраснела, почувствовав, как в бок что-то уперлось.
- Не думал, что ты можешь покраснеть еще больше, - насмешливо протянул демон, а затем добавил, понизив голос до бархатистого, проникновенного тембра, - твое смущение забавляет, но в нем нет смысла. Я уже все видел, и память у меня хорошая.
Да он издевается! На мгновение вспышка раздражения и обиды перебила жар желания и стыдливый испуг. Захотелось просто чем-нибудь заехать по невыносимо красивому лицу, на котором сквозь вожделение и смех проявилось высокомерие.