Выбрать главу

Паук остановился в сантиметрах двадцати от моих лап в ожидании эффекта, а я наконец получила возможность его хорошо разглядеть. Лучше бы этого не делала. Наблюдая, как под моим взглядом деформируется и меняет текстуру его тело, я цепенела от ужаса. Густой черный дым обращался в блестящую слизь, а та формировала плоть, и процесс повторялся обратно. Зато теперь понятно, откуда в камере насекомое. Их тут просто нет! А это нечто просочилось в помещение снаружи. Определенно Азазель запер меня в аду. Трудно представить это существо или сущность жителем солнечного радостного мира.

Пока я мысленно пыталась унять зарождающуюся истерику, паук начал обходить сбоку. Когда насекомое зашло за спину и потерялось из поля зрения, я еле подавила паническое желание обернуться. Спокойно. Это провокация. Не поддаемся. Отвлекаясь от страха, стала про себя считать. На сто тридцать пятой секунде паук не выдержал первым, выполз из-за спины и сел передо мной, копируя насколько возможно мою позу, даже одну лапу оттопырил и подергал ей на манер хвоста. И самое удивительное — у него получилось!  Отчего я и вовсе растерялась и забыла про выдержку, ощущая, как кошачья мордочка вытягивается, отражая смесь непередаваемого удивления и ужаса. В ответ паук со странными пшикающими звуками сильно затрясся и завалился на бок.

Господи, неужели ему плохо, и сейчас он задохнется и откинет лапки?! Я бы облегчила его страдания и придавила чем-нибудь, но… Стоп. Он что… хохочет?! Я даже про страх забыла, смотря, как кляксовидная гадина перекатывалась по полу в приступе гомерического смеха. Обида резанула по натянутым нервам, и только мысль, насекомое может оказаться ядовитым, удержала, чтобы не наподдать ему лапой. Демонстративно отошла от него и у противоположной стены села, повернувшись спиной. Если нападет, то либо отобьюсь, либо нет — бежать все равно некуда.

 Я напряглась в ожидании, вся обратившись в слух и, чувствуя, как от нервов вздыбилась шерсть на загривке. В голове один за другим прокручивались варианты развития событий. Я готовила себя к нападению и новой боли. Этот мир был щедр на неприятные сюрпризы. Но неожиданно по ушам, словно острое лезвие, резанул тяжелый скрежет. Вздрогнув, машинально подняла глаза. Почти у самого потолка появилось квадратное окно, пропускающее тусклый свет. К нему легкой тенью кто-то подошел, и фигура определенно была человеческой. Растерянность, непонимание, а потом надежда, горячая, острая, прошлась будоражащей волной от усов до кончика хвоста, выбивая из головы все мысли. Я поднялась, привставая на на задних лапах, собираясь прыгать, да что там… взлететь! Ведь там выход! Там кто-то есть! Глаза защипало от слез.

— Помо… — голос надломился, я нервно сглотнула, боясь промедления даже в секунду, — помогите! Пожалуйста, не уходите!

И заметалась по камере, не отрывала взгляда от некто у окна. Тот приблизился, и сквозь пелену тени проступили очертания лица. Сердце застучало сильнее и чаще. Меня услышали? И в следующее мгновение остановилось. Боль острым колом вонзилась в грудь, заставив пошатнуться. Лапы задрожали и подогнулись. Я плюхнулась прямо на скрещенные линии пентаграммы, но мне было все равно. Я наблюдала, как скрывается свет за каменной стеной, и из пережатого паникой горла не могла выдавить ни слова.

Окно закрылось с мерзким стуком задвинувшейся крышки гроба. Я хорошо помнила этот звук, так смерть стучалась мне в сердце на похоронах родителей. Тук-тук… Теперь ты одна… Тук-тук… Кто следующий? Нет! Нет! Нет! Я замотала головой, прогоняя ненужные воспоминания. Я выберусь! Обязательно! Спасу Софи, помогу лисице, снова обниму сестру и Фроську! И я больше не одна! Я огляделась, ища глазами паука. Потом поднялась и на дрожащих лапах обошла всю камеру, осмотрев даже стены. Никого…

Охватившая тишина внезапно стала густой и тяжелой, удушливыми нитями сжала легкие и просочилась внутрь, пустотой поедая все мысли, чувства, ощущения. Я пораженно застыла, не в силах сделать и вдоха, а потом сама не поняла, как закричала:

  — Азазель!Азазе-е-ель!

Горько, отчаянно, с царапающей горло осколками разбитой надежды, прямо как Элизабет, горящая на костре. Я тоже горела. Изнутри. В пламени панического ужаса от осознания, что умру тут. Медленно и совсем одна.

Глава 32

Не помню, сколько провела в беспамятстве, зовя Азазеля и бегая от стенки к стенке, прыгая на них, стараясь вскарабкаться к окну. Камень не дерево, когти скользили, оставляя царапины, и я падала. Потом смирилась и, закрыв глаза, лежала. Долго, очень долго. Из апатичного забытья вывело щекочущее чувство, будто кто-то дергал меня за усы. Лениво приоткрыла веки, совсем не ожидая наткнуться взглядом на знакомую глазастую моську. То, что посчитала глюком, сейчас бегало вокруг, активно наматывая на меня паутину. Некоторое время я безучастно наблюдала за его манипуляция, но, вспомнив высохшие трупики мух в паутинах в сарае на даче, решила, лучше умереть другим способом.