Когда я вошел в дом, мистер Гиллис сидел на скамье у стола, и Джетта готовила для него чашку чая. На тарелку перед ним положили баннок. Отец неловко стоял посреди комнаты, вертя в руках трубку, не желая садиться в присутствии человека, занимающего более высокое положение, чем он сам. Мистер Гиллис задавал Джетте разные вопросы и говорил отцу, каким удовольствием было ее учить. Увидев меня в дверях, он весело сказал:
— А вот и мальчик!
Потом спросил отца, не присядет ли тот, и отец занял место во главе стола.
— Я заметил, что, когда снова начались занятия, Родди не вернулся в школу.
Отец размеренно попыхивал трубкой.
— Он не ребенок, — ответил он.
— Совершенно верно, поэтому посещать школу ему больше не требуется, — сказал мистер Гиллис. — Но, может быть, Родди говорил вам о беседе, которую мы с ним вели в конце прошлого учебного года?
Отец ответил, что я не рассказывал ему ни о каких беседах. Мистер Гиллис бросил взгляд на меня и пригласил меня тоже сесть за стол.
Когда я уселся, он продолжал:
— Наш разговор касался будущего вашего сына, того, чтобы он продолжил свое образование. Он вам об этом не упоминал?
— Не упоминал, — ответил отец.
Мистер Гиллис посмотрел на меня и нахмурился.
— Что ж, — жизнерадостно сказал он, — во время учебы в школе ваш сын продемонстрировал замечательный потенциал — с моей точки зрения, такой потенциал было бы стыдно растратить впустую.
Отец сердито уставился на меня, как будто я совершил какое-то преступление или был повинен в том, что за его спиной вступил в заговор с учителем.
— Растратить впустую? — повторил он, словно эти слова были ему совершенно незнакомы.
Мистер Гиллис оглядел наше мрачное жилище, отлично понимая, какую ловушку приготовил ему мой отец, и отхлебнул чаю, прежде чем ответить.
— Я просто имею в виду: если он продолжит учиться, в будущем его ждет больше путей, из которых он сможет выбирать.
— Каких именно путей?
Отец прекрасно понимал, какие пути имеет в виду мистер Гиллис. Я был уверен, что отец смутно осознает мои успехи в учебе, хотя никогда ими не интересовался и никогда меня не хвалил.
— Я не сомневаюсь, что Родди смог бы подняться до… — Тут мистер Гиллис возвел глаза к стропилам, словно впервые обдумывал этот вопрос. — …До священника или учителя. Или стать еще кем-нибудь — кем захочет.
— То есть кем-нибудь вроде вас? — грубо спросил отец.
— Все, что я имею в виду, мистер Макрей, это что перед ним будут открыты определенные возможности.
Отец шевельнулся на скамье.
— Вы имеете в виду, что он может стать кем-то получше фермера-арендатора.
— Я бы не сказал «получше», мистер Макрей, но определенно кем-то другим. Я заговорил об этом только для того, чтобы убедиться: вы отдаете себе отчет в возможностях, которые открываются перед вашим сыном.
— Здесь нет толка от таких возможностей, — сказал отец. — Мальчишка должен работать на ферме и своим трудом зарабатывать деньги для семьи.
Мистер Гиллис ответил, что, может быть, лучше спросить меня, чем бы я предпочел заниматься. Тогда отец встал.
— Этого мы делать не будем, — сказал он.
Мистер Гиллис остался сидеть.
— Если сложность в деньгах, — сказал он, — можно предпринять определенные шаги.
— Мы не нуждаемся в вашей милостыне, мистер Учитель.
Мистер Гиллис открыл рот, чтобы заговорить, но передумал. Он кивнул, словно соглашаясь с тем, что вопрос закрыт, встал, шагнул к отцу и протянул руку, но тот отказался ее пожать.
— Я не хотел оскорбить вас, мистер Макрей.
Отец не ответил, и мистер Гиллис ушел, пожелав доброго вечера мне и Джетте, которая во время этой беседы мыла тарелки.
Я вышел вместе с ним под тем предлогом, что собираюсь помочь ему с пони. Мне хотелось, чтобы он знал, как я благодарен за этот визит, но, если б спросили моего мнения, я бы согласился с отцом — сейчас мне нужно работать на благо семьи, и такой труд необязательно должен нравиться. В любом случае, никто из мальчиков прихода в моем возрасте не ходил в школу, и я чувствовал бы себя глупо, сидя среди детей. И мне не хотелось стать таким мужчиной, как мистер Гиллис с его слабыми чертами лица и розовыми дряблыми руками. Он поблагодарил меня за то, что я отвязал его пони, и сказал: мол, если я пожелаю вернуться в школу, меня там примут очень радушно и можно будет устроить так, что моя учеба будет оплачиваться.