Смущаюсь, пойманная с поличным, и отвожу глаза в сторону. Моментально упираюсь взглядом в широкую грудь, вздымающуюся под рубашкой.
Скольжу дальше. По плечу. По сильным мужским рукам на приборной панели.
И вновь по моим пальцам течёт ток…
Сжимаю подлокотники, что есть силы. Дышу часто и глубоко.
Только это не помогает.
Мне становится хуже.
— Рисай! Мне нехорошо. Мне надо…
Я замолкаю и кусаю губы.
Не отрываю взгляда от рук двуликого. И дрожу.
— Что надо, Дарья?
Молчу. Не знаю, что ему ответить.
Потому что мне надо вновь почувствовать на своей коже тепло его пальцев.
Мне надо, чтобы Рисай просто коснулся меня.
Всего один раз.
Надо так сильно, словно от этого зависит моя жизнь.
Всего раз…
— Кажется, я понял. — Двуликий кивает, и, переместившись через две линии аэротрасс, начинает заходить на посадку.
Вверху на аэротрассах, где ещё передвигается другой транспорт, светло от огней. Но здесь, внизу в Призоне уже почти ночь.
Мы приземляемся на какой-то поляне в отдалении от поселения. В лучах сигнальных огней нашего аэромобиля я вижу вокруг только редкие деревья.
Рисай открывает двери, поворачивается и легонько касается моей руки.
— Тебе нужна помощь? — спрашивает он чуть взволнованно.
От звука его голоса и от одного-единственного прикосновения у меня перехватывает дыхание.
Подавшись всем телом к Рисаю, обхватываю его лицо ладонями.
— Да, нужна… — тихо выдыхаю ему в губы. — Поцелуй меня.
Кажется, Рисай сейчас ожидает, что я попрошу его о чём угодно, только не о поцелуе. Двуликий несколько секунд молча наблюдает за мной сквозь прищур глаз.
— Что сделать? — переспрашивает он, наконец, пытаясь отстраниться.
Но я впервые, наверное, проявляю такую настойчивость и не позволяю двуликому отдалиться.
— Поцелуй меня, — повторяю громче, продолжая удерживать его лицо в своих ладонях. — Ты ведь хочешь, я знаю. Поэтому сошёл с трассы.
— Нет, Дарья! — произносит он довольно резко, но тут же смягчается. — Ты сказала, тебе плохо. Я спустился с трассы, поскольку думал, что тебя укачало.
Ток, что недавно покалывал мои пальцы, неумолимо поднимается всё выше. Тепло медленно растекается по всему телу и собирается где-то в самом низу живота. Оно накапливается и причиняет дискомфорт.
— Прости, — опускаю я глаза. — Не знаю, что на меня нашло.
— Не бери в голову, — моргает Рисай. — Если тебе полегчало, летим домой.
Я киваю.
Пожалуй, двуликий прав. Чем быстрее мы с ним окажемся дома, тем быстрее я смогу уйти к себе в спальню. Смогу освободиться от общества Рисая, от навязчивых мыслей о нём, от мучительной ноющей боли в животе и от странного желания…
Поднимаю глаза на двуликого. И мой взгляд снова задерживается на его губах.
Чёрт! Наверное, я об этом ещё пожалею.
Но сил сопротивляться притяжению у меня больше не остаётся.
Рывком наклоняюсь и касаюсь губ Рисая своими губами. Первым неловким поцелуем.
Мне кажется, двуликий от неожиданности на миг теряется. Мычит что-то нечленораздельное, пытаясь говорить и одновременно оттолкнуть меня.
Я ни разу ещё не влюблялась, и у меня никогда не было романов. Всего дважды за мою жизнь парень пытался поцеловать меня. На следующий день после выпускного вечера и потом ещё один раз, через несколько дней.
Тогда я просто влепила парню пощёчину и пообещала себе, что это никогда больше не повторится. С тех пор и до сегодняшнего дня я ни разу не целовалась с мужчиной по-настоящему.
Рисаю, наконец, удаётся увернуться и разорвать наш целомудренный поцелуй. Но я не сдаюсь и в очередной раз тянусь к двуликому.
— Дарья, что ты делаешь?
А я понятия не имею, что такое со мной сегодня творится. И не хочу даже знать.
— Пожалуйста, — на глаза наворачиваются слёзы. — Пожалуйста, просто поцелуй меня. Всего один раз.
Я сама вновь прижимаюсь губами к губам Рисая. Слышу, как его сердце, что бьётся рядом с моим, ускоряет бег.
Двуликий тяжело выдыхает и закрывает глаза. Его веки едва заметно подрагивают. Наверное, в этот момент он мысленно перечисляет причины, по которым ему не стоит уступать моим просьбам.
Зажмуриваюсь и осторожно опускаю руку на грудь Рисая. Сердцебиение под моей ладонью учащается.
Мало что понимая в тонком искусстве соблазнительных поцелуев, высовываю кончик языка и легонько провожу по губам двуликого. Как будто пробую их на вкус.
Рисай резко хватает меня за волосы. Зарывается в них пальцами, путаясь и причиняя боль. Сильно тянет вниз, вынуждая запрокинуть голову и открыть глаза.
Он разворачивается всем корпусом и нависает надо мной, как зверь над пойманной в ловушку добычей.