- Мазуров помешан на любительской съемке, - не спеша говорил Демису директор. – Хотя техника у него давно профессиональная и качество снимков уже дотягивает. На мой невзыскательный вкус, конечно.
За мной Ольшанский проследил краем глаза и быстро убрал бумаги на другую сторону стола, чтобы я могла поставить чашку. Еще одна примета ритуала. Помощница превращается в неодушевленного робота и ни в коем случае не должна отвлекать господ от важного разговора. Даже жестами, взглядом и своим дыханием. Кукла-официантка.
- Да, я их видел, - ответил грек, ловко забирая у меня чашку из рук. – Горы в Куршевеле так очень живописные. И не лень же ему.
- Мне он говорил, что стресс так снимает.
- Все лучше, чем блэкджек и шлюхи, да?
Чашка в руках Ольшанского звякнула о блюдце и по белой керамике потекла темно-желтая капля. Директор быстро посмотрел на меня, а потом надолго перевел взгляд на грека. Демис же смотрел только на меня. На шлюху, работающую помощницей у его друга.
Он знал. Черти бы взяли проклятого грека, он знал про контракт! Потому и бросился знакомиться и нес чушь про значение имени. А как я должна была представиться? Снежана, Мальвина, Анжела? Такие имена выбирали девочки на трассе?
- Кристина, - хрипло позвал Ольшанский, - спасибо, вы можете идти.
Как же. Шпильки воткнулись в зазор между досками паркета, и мне казалось, что стоит пошевелиться, я запнусь и упаду. Лицо горело все. Даже лоб и подбородок.
- Кристина, - с нажимом повторил директор. - У вас телефон звонит в приемной, вы ответите?
Нет, ну а что я хотела? Никто не защищает девушку, когда ей говорят правду в глаза. Шлюха и есть. Девственность обеляет меня ровно до первого раза, потом я «легким движением руки» превращаюсь в одну из тех, кто удовлетворяет дальнобойщиков за сотку. Шлюху. Кабинет поплыл перед глазами, воздуха резко стало не хватать. Я крепче прижала поднос к груди и качнулась вперед. Через закрытую дверь действительно звонил телефон.
- Сердце красавицы склонно к измене, - весело напел Демис и рассмеялся.
«И к перемене, как ветер в мае», - колокольчиком зазвенело в ушах, и я почти выпала обратно в приемную, где пахло кофе. Только арабика, никакой робусты. Килограмм зерен за одну тысячу шесть рублей. Без сдачи, пожалуйста.
- Что ты себе позволяешь? – эхом крикнул Ольшанский в спину, но я уже не хотела ничего слышать. Телефон моргал красной лампочкой входящего вызова, поднос выскальзывал из потных ладоней. Я должна уйти. Сейчас, немедленно. Чем я думала вообще? От контракта никогда не отмыться. Десять ипотек не оправдают того, что я сделала. До конца жизни будут носом тыкать и смеяться в спину. Нет!
Я швырнула поднос на стол к кофемашине, схватила сумку и побежала на выход из банка. Через дверь приемной на каблуках по ковролину и не оглядываясь. Почти ушла, но встала у перегородки между зонами. Пропуск. Я не успела его получить, и замок не выпускал меня. Хоть головой о стену бейся. Проклятый банк, проклятый директор, проклятый контракт!
- Кристина!
Я вздрогнула, но не стала оборачиваться. Узнала голос. Статус не позволял ему кричать и уж тем более бегать, но Ольшанский спешил ко мне через половину западного крыла. Где же все жутко занятые банковские работники? Никому не нужно в туалет? Пусть откроют дверь, я исчезну отсюда!
- Кристина, - прошипел директор и прижал дверь рукой, чтобы её точно никто не открыл по обе стороны от перегородки, - нам нужно поговорить.
- Зачем, Сергей Геннадьевич? Что-то случилось?
Надо же, голос звучал ровно и без истеричных ноток. Почти победа.
- Да, - выдохнул Ольшанский надо мной, - и случится еще, если мы не перестанем торчать у всех на виду. Идите за мной в переговорную комнату, я все объясню.
Он не трогал меня. Ему хватало роста и разворота плеч, чтобы перекрыть воздух. Я чувствовала себя пленницей и был только один способ освободиться.
- Нет, Сергей Геннадьевич, нам не о чем разговаривать, - ответила я, стараясь не дышать ароматом его парфюма и не обращать внимания, как жарко сейчас. – Я увольняюсь из Глобалбанка и в одностороннем порядке разрываю контракт. До свидания. Всего хорошего.
Молодец, справилась, но слишком рано получилось. Дверь все еще была закрыта. Я так накрутила себя, что захотела отобрать пропуск у директора. Он точно носил его с собой.
- Нет, поговорить нам придется, - выцедил Ольшанский сквозь зубы и прижал меня к двери. Просто встал ближе. Свет померк окончательно, я зажмурилась и попыталась оттолкнуть мужчину, как минимум вдвое тяжелее и втрое сильнее меня. Не вышло. – Кристина, я никогда ни за кем не бегал. Я сделал это в первый и в последний раз. С Демисом я разберусь, даю слово, но меня вы обязаны выслушать. В конце концов это наше с вами дело. Ипотека ваша, а контракт мой. В последний раз спрашиваю, мы идем или нет?