Вариант с «переспать, чтобы грек отвязался» директор, видимо, тоже отвергал. Это радовало и пугало одновременно. Если задача не решалась в лоб, то подключались обходные маневры. И мне упорно казалось, что они мне не понравятся.
- Есть операция, - осторожнее сапера на минном поле начал Ольшанский. – Хирургическое иссечение девственной плевы. Вы уснете девушкой, а проснетесь женщиной. Ни боли, ни страха, ни страданий. Возможно, это лучший вариант решения нашей проблемы с Адамиди и контрактом. Что скажете?
От шока у меня язык онемел, и дышалось с трудом. Скальпель хирурга? Серьезно? Моим первым мужчиной в метафорическом смысле станет доктор?
- Кристина, поймите, я не могу уговаривать вас на близость, - замялся Ольшанский. – Вынудить женщину, заставить её отдаться под давлением обстоятельств – то же самое насилие. Я не самый благородный человек, но такого не выношу. В первый рабочий день вы заплакали даже от неосторожных намеков с моей стороны. Я не верю, что за время командировки ваше желание станет добровольным. Женщинам свойственна жертвенность. Ради семьи, долга, ответственности за оставленную вам квартиру. Вы можете согласиться, а потом жалеть об этом всю жизнь. Я не хочу так. С меня тоже хватит.
Он захлопнул ежедневник и толкнул его по столу прочь от себя. Я всем, чем могла, чувствовала, что мы зашли в тупик. Разумом, интуицией, телом, наконец. Слабость одолевала, руки опускались. Я помнила условия контракта и ненавидела Ольшанского за мнимое благородство. Мнимое, потому что Сергей Геннадьевич малодушно свалил на меня ответственность за принятия решений. Ему претит насилие, он ненавидит шлюх, не знает, что делать, а я должна ложится под нож хирурга. Чтобы рассчитаться за чужой карточный долг и позволить Ольшанскому остаться в белом пальто. Не слишком ли жирно?
- Нет, - ответила я. – Никакой операции не будет. Вы тоже подписали контракт и несете за него ответственность. Или вспоминайте советы поручика Ржевского по соблазнению женщин или ищите другой способ. Но учтите. Я теперь не только Адамиди близко к себе не подпущу, но и вас. Это подарок? Виски на столе. Я могу его забрать на упаковку.
Директор хмуро кивнул и хотел что-то сказать, но я уже взяла коробку и вышла из кабинета. В конце концов ультиматум Адамиди поставил Ольшанскому. Ему и расхлебывать. А мне грек всего лишь угрожал, что расскажет о контракте родителям. Я снова вспомнила про лягушку в кадке и Майю Старцеву. Если брат имел доступ к сестре, то, может быть, и дочь могла весточку матери передать? Мне много не нужно. Одно письмо. Если я предупрежу отца и мать, что контракт – ложь, и меня хотят подставить, то сделаю ход раньше грека. Мое слово будет против его. Надеюсь, родители еще любят свою непутевую дочь и не станут слушать заезжих проходимцев.
9.2.
Имя Майи висело в рабочем чате со статусом «онлайн». Значит, она сидела за компьютером или, по крайней мере, не отходила от него слишком далеко в ближайшие пятнадцать минут. Уф, надеюсь, времени мне хватит. Такси до аэропорта давно заказано и опоздать не должно. Я открыла окно приватного чата с Майей Старцевой и написала:
«Привет, это Кристина, помощница директора. Мы знакомились утром в приемной».
Сообщение ушло, а я села ждать ответ, постукивая пальцами по столу. Девушка сама активно шла на контакт и явно хотела что-то рассказать. Или поставить свой ультиматум. Она хоть и Старцева, но по крови та же Адамиди. Сдавалось мне, на дядю она похожа больше, чем на мать.
«Привет еще раз! Как дела? - весело выскочил ответ в окне чата. – А ты разве не уезжаешь?»
Так, про командировку она в курсе. Откуда-то в банке явно утекала информация и Ольшанский дыру до сих пор не заткнул.
«Да, но время еще есть, - написала я. – Спросить хочу. Ты знаешь, что наши с тобой родственники сейчас в одной и той же секте рыбарей?»
«Ага, - ответила Майя и прислала довольный смайлик.
Странная реакция. Когда родители уехали, я была готова волосы на голове рвать. Но может, она радуется, потому что у нас нашлась общая беда и тема для разговора?
«Я немного в курсе истории с Ольшанским, - отстучала я по клавишам, - скажи, как твоя мама сейчас себя чувствует?»
Я бестактно топтала чужие больные мозоли, но иначе было сложно выяснить, поддерживает ли Майя связь с матерью.
«Да хрен её знает, - ответила Старцева. – Мне пофиг».
«Мать же, - написала я, чувствуя, что от шока теряю связь с реальностью. – Неужели не интересно?»