Мне хотелось помочь. Я убеждала себя, что дело в сугубо меркантильном интересе. Контракт с Ольшанским спасал меня от долговой ямы, а работа в Глобалбанке в перспективе сулила уменьшение ипотечного кредита и нормальную жизнь. Если директором станет Демис Адамиди, то первое, что он сделает – вышвырнет меня с работы. А если вдруг решит оставить, то я сама уйду. Поэтому, чем дольше Сергей владеет своим бизнесом, тем лучше для меня.
Насколько я поняла, суть шантажа Адамиди в том, что он не претендует на карточный долг при условии соблюдения Ольшанским контракта со мной. Зная Демиса, могу сказать, что давить он будет до тех пор, пока Альбина или ее отец не потребуют развода через суд. Меня даже в Англию возить не придется. Достаточно будет предъявить Эдуарду вместе с контрактом. Сергей потеряет якутские месторождения, а потом грек достанет долговые расписки и заберет Глобалбанк, наплевав на все договоренности.
План выглядел идеальным. Первый и самый важный шаг Ольшанский уже сделал. А если все-таки отмотать время назад? Показать меня Адамиди, а потом в частной клинике сделать другую операцию? Восстановить девственную плеву. Тогда повода для развода не будет.
Нет. Я все-таки сегодня перепила. Такой бред в голову лезет. Демис сразу потащит меня к тестю Сергея, времени на хитрости уже не будет. И охрана не поможет. Если Демис захочет, он выкрадет меня даже из самого тайного бункера. Где-то же есть предатель, сливающий ему информацию. Хорошо бы его найти, да. Впору подозревать кадровичку Диану, но можно ошибиться.
Жаль, что сама я ничего не придумаю и не сделаю. Вместо помощи, могу навредить. Одно неосторожное слово, и все рухнет, как карточный домик. Пока лучшее, что я могу сделать – просто молчать. Сергей прав. Буду ждать и надеяться, что его осенит гениальная мысль.
Я почистила зубы, переоделась в ночную сорочку и длинными рукавами и вышла из ванной комнаты. Ольшанский уже спал, накрывшись одеялом. Вежливо отвернулся к стене, оставив мне половину кровати. Хорошо. Утро вечера действительно мудренее.
Глава 13. Второй вечер
Привычка просыпаться за полчаса до звонка будильника преследовала Ольшанского с института. Особенно если день накануне был насыщенным. Выплеск адреналина всю ночь не давал толком выспаться, а едва небо светлело на горизонте, как глаза открывались сами собой.
Вот что ему делать в семь утра в командировке? Думать? С похмелья хотелось не просто думать, с похмелья хотелось творить. Совершать безумные нелогичные ходы, ввергающие противников в ступор. Или легким движением руки переворачивать доску, стряхивая фигуры на пол. Мелькала ведь мысль все бросить, собрать оставшиеся деньги и рвануть куда-нибудь на острова Индонезии. Прикупить маленький отель, чтобы жить в нем, как в раю. Но тропические острова так и остались в мечтах. Он мог пожертвовать наследством Эдуарда, но отдавать свой банк Демису не собирался.
У грека, в конце концов, тоже есть уязвимые места. Сестра в секте и две племянницы. Девятнадцатилетняя Майя и двенадцатилетняя София. Первая работала в банке, и до второй при желании можно было добраться. Подсадить обеих на наркотики или продать в рабство. Не обязательно в Турцию. В любой из подпольных борделей Европы. Стать такой же сволочью, как их дядя, собиравшийся изнасиловать ни в чем не повинную Кристину. Чем она хуже сестер Старцевых? Почему её можно затаскивать в машину посреди столицы и пугать до истерики? Что потом от страха близости она криком кричала и отбивалась от Сергея. Нельзя, как страус, прятать голову в песок. Такие, как Адамиди понимают только силу и отвечать им нужно симметрично. Собрался разрушить чужую жизнь? Пусть лишится всего, что ему дорого. Вернее, последнего, что еще имело смысл.
Ольшанский знал, как Демис любил девочек. После побега Агаты именно он взял их под опеку, а не родной отец. Холил, лелеял, ни в чем не отказывал. Ему будет очень больно, если племянницы умрут в прямом или в любом из переносных смыслов. Такой удар будет стоить потерянного Глобалбанка. Но Ольшанский колебался.
Поднявшееся было раздражение увязло в сером сибирском утре. Новосибирск просыпался медленно и очень лениво. Даже вечно забитый Красный проспект был полупустым и позволял наслаждаться ровным асфальтом. На площадке перед Оперным театром уже гуляли люди. Такие же ранние пташки, как проснувшийся Сергей. И Кристина под боком сопела до того умиротворенно, что стало стыдно за свой порыв.