И я, блин, не знаю, за какие заслуги и грехи!
А знаете, что было хуже всего?
Правильно, повторение пройденной, поганой от слова «трындец», истории, в которой я опять казалась главной подозреваемой, а родоначальник всех моих бед стоял, как безмолвный, равнодушный памятник самому себе!
Чувствуя, что это уже всё, край крайний, вполне бодро подскочив, я от души залепила звонкую пощечину Его Темнейшеству:
— Это всё ты виноват!
А глаза жгли обидные слезы.
Мне показалось, что я была рада его видеть и, даже вроде готова была простить?
Так вот… мне действительно показалось!
— Леся…
— Не смей, — шугнулась я назад, но не рассчитала расстояние и крепко приложилась спиной о ствол многовековой ели. Вспотевшие, покрытые холодным потом ладони сжимались и разжимались, а меня трясло, будто мокрого щенка, вышвырнутого отбитым садистом на лютый крещенский мороз. — Не подходи ко мне!
— Тихо, — низким, спокойным голосом произнес Князь, медленно поднимая руки ладонями вверх, словно пытаясь показать, что он не причинит мне вреда. — Успокойся, прошу. Все не так, как ты думаешь.
— Не так? — голос, осевший до хрипоты, отчаянно срывался, и каждое новое, даже самое незначительное движение мужчины, заставляло меня вздрагивать. И это уже не поддавалось никакому контролю. Похоже, впервые за долгое время, меня снова накрывала истерика. — Не так?!
— Я понимаю, как это выглядит со стороны, — негромко проговорил кицунэ, делая медленный, тягучий, почти неуловимый для моего зрения шаг вперед. — И понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Успокойся, родная. Я не причиню тебе вреда.
С моих губ сорвался громкий, наполненный злобой смешок.
— Не причинишь, как же, — все-таки заметив еще одно плавное движение в мою сторону, я вся напряглась и, кажется, затряслась еще сильнее. — Один раз я уже поверила вам. Ваше Темнейшество. И больше повторять эту ошибку не собираюсь!
Мужчина отшатнулся так, словно я снова ударила его по лицу. Он смотрел на меня так, словно не поверил в услышанное. Будто мои слова принесли ему ни с чем несравнимую горечь и боль…
Вот только я этому уже не верила. И, оттолкнувшись ладонями о дерево, сдирая ладони о шершавый ствол, бросилась бежать в самую чащу!
— Леся!
Его крик бил по нервам, подстегивая меня сильнее, чем жесткий кнут молодую, глупую лошадь. Я неслась, не разбирая дороги, не особо глядя под ноги — тело двигалось на одних рефлексах, кое-как успевая перепрыгивать подозрительные на вид ямы и неглубокие овраги, замаскированные травой. Зрение почти не фиксировало препятствия, низкие ветки хлестали по лицу, и округлые, пушистые на вид кусты, до крови царапали шею. Пульс загнанной птицей колотился в ушах, отсутствие кислорода выжигало легкие, но позволить остановиться хоть на секунду я себе не могла.
Я понимала… не смотря на всю ситуацию, я понимала, что убежать далеко не смогу! Но в тот момент мной, похоже, двигали те инстинкты, которых у людей, как вида, в принципе быть не должно.
Я чувствовала его приближение, всей спиной ощущала неласковый взгляд. И когда внутренним чутьем ощутила те самые, драгоценные, последние секунды собственной свободы, свистящим шорохом смогла выдохнуть зов:
— Аарахарн!
И, на полном ходу впечатавшись во внезапно возникшее на пути препятствие, чуть не расквасила себе нос. Ощущения спорткара, врезавшегося на максимальной скорости в бетонную, армированную стену, дезориентировало полностью, окончательно лишив дыхания, осязания и, кажется, даже сознания на пару секунд.
К счастью, пресловутая стена, на мое счастье оказавшаяся живой, дышащей и очень проницательной, разобралась в ситуации быстрее, чем я успела глотнуть остро необходимого кислорода. И сунула меня за свою надежную спину до того, как Темный Властелин этого мира успел настигнуть свою глупую добычу.
— Ты? — первым долетевшим до меня звуком, сквозь бешеный ритм сердца в ушах, стало низкое, злое рычание. — Опять?
— Приветствую, Мой Князь, — раздался четкий и непробиваемый, как скала на берегу моря, голос золотого дракона. — Давно не виделись.
Я вцепилась в рубашку на его спине так, что пальцы свело судорогой, утыкаясь мокрым лбом между лопаток. Если б были силы, я бы и с облегчением вздохнула… Но пока всё оставшиеся у меня крохи ушли на попытки остаться стоять на ногах, хотя хотелось согнуться в три погибели.
Страх все еще не отступал, однако удушливая паника недовольной волной отхлынула только от одного единственного осознания.