Оккупанты убивали, вешали, вывозили в Германию.
Начались массовые провалы в киевском подполье. Стало очевидно — действует провокатор, хорошо законспирированный и коварный. Нужно спасать людей, немедленно выводить их в лес, к партизанам.
Федор, один из партизанских руководителей, отправился в Киев. Нелегко было пробраться в город: заставы, проверки, патрули, облавы, аресты. В Новых Петровцах у въезда в село, на школьном дворе, стоял отряд власовцев, которым командовали немецкие офицеры, а у выхода из села, на территории бывшего колхоза, дислоцировался венгерский карательный отряд. Часовой этого отряда и задержал Федора. С большим трудом удалось убедить, что идет он из города Дымера по поручению гебитскомиссара — был у него такой документ.
На конспиративной квартире на Гоголевской улице состоялось срочное совещание. Начали в четыре, чтобы успеть разойтись до комендантского часа. На этом совещании был и Самийло.
С места сбора должен был вести людей в партизанский отряд связной Григорий. До рассвета. Однако утром он совсем неожиданно пришел на явку в парк, к памятнику Шевченко.
Федор сидел уже там на скамье, дожидался своих. Было восемь часов утра. И вот в конце аллеи он заметил знакомую фигуру Григория. Связной в это время никак не должен был здесь находиться. Значит, что-то случилось! Григорий тоже узнал Федора. Проходя с деловым видом мимо него и не поворачивая головы, тихо произнес:
— Самийло — предатель.
Замедлив шаги, дошел до конца скамьи и сел. Григорий был бледен, встревожен, хоть и старался скрыть свое состояние. Взгляды их встретились: «Неужели?» — «Да, точно!»
Осторожно осмотрелись. Поблизости — никого, вся аллея просматривалась до самого конца парка, до улицы Репина.
Григорий добавил:
— Этой ночью я был арестован. Случайно удалось бежать. Гестаповцев приводил Самийло!
Дальше Григорий рассказал подробности.
После совещания он возвратился в квартиру, где должен был дождаться сигнала к выходу. Но не прошло и нескольких часов, как в дверь постучали. Открывать он не собирался, но, услышав голос Самийло, открыл. Самийло смотрел изучающе, пристально. Сказал, что внизу, у дворничихи, их ждут. Спустились по темной лестнице. В комнатушке сидело трое в гестаповской форме. Самийло, заметив, как невольно вздрогнул Григорий, поспешил объяснить: это, дескать, подпольщики, а форма для конспирации.
Но к чему такая рискованная встреча?..
На столе стояли стаканы с горячим чаем. Угостили и Григория. Он было немного успокоился, но дальнейшая беседа его опять насторожила.
Самийло сказал:
— Этих товарищей надо первыми переправить в лес.
— Время и место сбора известны руководителям групп, — сдержанно напомнил Григорий.
— Нам никак нельзя задерживаться, — заявил один из неизвестных. — Срочное задание.
— А может, — задумчиво произнес Самийло, — лучше им самим отправиться пораньше.
— Но для этого нам нужно знать, хотя бы в общих чертах, нынешнюю дислокацию отряда, — заметил тот же неизвестный.
— Людей поведу только я! — отрезал Григорий.
Самийло многозначительно переглянулся с неизвестными, и те торопливо согласились. Перевели разговор на другую тему, допили чай, попрощались. По-видимому, Самийло рассчитывал на бо́льшую доверчивость или неосторожность Григория.
Григорий поднялся к себе. Пытался забыть эту странную, не совсем понятную встречу, но в душе нарастала тревога. Неужели здесь и кроется измена? Стоя у окна, Григорий всматривался во тьму ночного города. Пожалуй, и в самом деле трудней всего в жизни вовремя заметить верного друга и распознать врага. Как определить, кто улыбается тебе от чистого сердца, а кто, обнимая, норовит воткнуть в спину нож?.. И мысли невольно возвращались к странной встрече, к непонятному поведению Самийло. Но подозрение пока еще было абстрактным и не с кем было им поделиться.
Григорий не мог заснуть. Часа в два ночи опять постучали, и снова Самийло. На этот раз не один. Видно, опасался, что теперь Григорий откажется идти с ним и скроется. За спиной Самийло стояли еще двое в штатском. Самийло, заметно нервничая, сообщил: обстановка усложнилась. Внизу ждут люди из отряда.
— Вести городских ты должен в другое место, — заключил он.
Григорий спросил коротко:
— Где люди?
— В сквере.
В этом скверике, глухом и заброшенном, действительно встречались подпольщики. Но чаще всего утром или вечером, перед комендантским часом. Почему же пришли сейчас, среди ночи? И кто эти двое? Что-то сомнительное было в этой внезапной встрече. Но в последнее, время возникало так много неожиданных и непонятных ситуаций, что задумываться над ними не хватало времени. Все могло случиться.
Григорий быстро накинул на плечи пиджак, натянул старенькую кепку.
Едва только вышли на улицу, как из темноты шагнули к ним двое. Предъявили жетоны тайной полиции и приказали следовать за ними. Теперь оставалось одно — бежать!
Повели к Лукьяновке. Дорога, хорошо известная Григорию. Он тут же припомнил несколько проходных дворов, которыми пользовались подпольщики. Целые лабиринты глухих, заросших кустарниками и крапивой дворов, по ним можно пройти из одного района в другой или, как шутили друзья, — не выходя на улицу, дойти до самого центра города.
Наметил для себя путь… Предупредить Самийло, чтобы и он был наготове? Но внезапно что-то остановило, удержало: не торопись. Да и предупредить незаметно было нелегко. Надеялся: когда он рванется в сторону, то и Самийло сообразит что к чему и тоже бросится бежать. Покосился на него. Самийло спокойно шагал впереди, будто не с ним шел, а с теми двумя.
Гулко отдавались шаги в ночном коридоре улицы. Все ближе и ближе знакомый подъезд с железными воротами. А что, если калитку на ночь замотали проволокой? Вряд ли. Калитка ржавая, погнутая, плотно не закрывалась, туго входила в проем, но если уж входила, открыть ее было нелегко. Он стремительно проскочит в нее и изо всех сил захлопнет за собой. Другого выхода сейчас нет. А Самийло? Он шел впереди, будто тоже вел его. Неужели?..
Хорошо, что шли по тротуару, а не по середине улицы, по мостовой. Мелькали кирпичные стены домов с темными пятнами замаскированных изнутри окон, дощатые заборы. А вот и тот самый подъезд, железные ворота, погнутая калитка приоткрыта.
Григорий весь напрягся, сразу все словно отодвинулось куда-то далеко-далеко, и даже сам он куда-то исчез. Остались лишь ворота и намерение внезапно и энергично прыгнуть в сторону.
И он прыгнул! С разгона толкнул плечом калитку, она распахнулась настежь, отбросив его к кирпичной стене, о которую он ударился, едва удержавшись на ногах, и просто чудом успел ухватить рукой калитку и сильно захлопнуть ее. Глухо заскрежетал металл о металл, и изогнутая калитка застряла намертво. Бросился бежать, успев заметить, что Самийло вместе с теми двумя возится у ворот, дергает, толкает, громыхает. Вслед ему прозвучало несколько запоздалых выстрелов. Когда он был уже далеко и, прошмыгнув в соседний двор, через дыру в стене пролез в третий, затем с крыши невысокого сарайчика соскользнул вниз, в четвертый…
До самого утра петлял Григорий по глухим дворам, подолгу стоял в темных закоулках, прислушивался, ориентировался. На улицу выйти не мог — комендантский час. А когда стало светать и в городе началось движение, поправил на себе одежду, причесался, глядя в темное стекло какого-то окна (только сейчас заметил, что кепку потерял), растер побледневшие щеки и вышел из своего укрытия. Утро его согрело, хотя было прохладным, изо рта шел пар, и пробирала неприятная дрожь. То ли от холода, то ли от всего пережитого.
Он мог бы немедленно исчезнуть из города и найти отряд, но помнил: в восемь утра должна состояться встреча в парке. Быстрее туда, к своим, предупредить, предостеречь от дальнейших провалов. Если, конечно, эта явка еще не известна предателю.