— Все произошло как в сказке, — усмехнулся Капнист. — Махнул волшебник палочкой — дома не стало, махнул второй раз — дом в другом месте, за добрую сотню верст.
— Да, руки человеческие все могут, могут и так махнуть, — как бы в шутку произнес Тарас, — что от этих домов и вовсе следа не останется. Тоже как в сказке.
Капнист искоса взглянул на него и, хотя хорошо понял намек, все же ничего не сказал, лишь помрачнел и насупил свои черные косматые брови.
Какое-то время шли молча. Неожиданно из боковой аллеи показались две женщины — старая и молодая, очень похожие одна на другую и внешним видом и одеждой.
— Княгиня с дочерью Варварой, — сказал Капнист.
Княгиня сразу заметила их и подняла лорнет. А Варвара шла, о чем-то задумавшись, и, казалось, ничего кругом не замечала.
Тарас обратил внимание на тонкие черты ее продолговатого бледного лица, красивый выпуклый лоб, горделиво поставленную небольшую головку с тугим узлом сколотых на затылке кос.
Внезапно налетевший сильный ветер дерзко рванул подол ее легкого платья.
— Кажется, нас все же догнала гроза, — сказал Капнист. — Посмотрите на небо. А дамы небось вышли на прогулку и не замечают, какая коварная туча нависла над ними.
Ветер шевельнул кроны деревьев, и вот уже весь парк, словно не желая мириться с такой бесцеремонностью, сердито зашумел, заволновался.
Капнист быстро подошел к дамам и учтиво поклонился. Княгиня и Варвара узнали его.
— О, дорогие мои, скорее возвращайтесь домой, — обеспокоенно посоветовал Капнист. — Сейчас начнется дождь.
— А может быть, мы еще успеем немного пройтись, — начала было княгиня, потому что не привыкла сразу отступать от своих намерений. Но в ту же секунду о поникшие от жары листья, о нагретую солнцем землю звонко застучали редкие, но тяжелые капли.
Капнист бережно подхватил княгиню под руку. И в ту же минуту пепельно-лиловую тучу расколол надвое зигзаг ослепительной молнии и, словно сквозь эту расщелину, хлынули на землю густые потоки воды. Капнист и княгиня почти бегом бросились к дому, а княжна, не ускоряя шага, медленно двинулась следом за ними, по-прежнему погруженная в себя. И ни слепящие вспышки молний, ни страшные удары грома и неистовые струи ливня не могли вывести ее из этого состояния.
Тарас проводил Варвару участливым взглядом. А дождь лил все сильнее, и гром грохотал где-то совсем рядом с такой силой, что, казалось, слышен отчаянный треск расколотых им деревьев.
Исчезла и княжна. Тарас остался один среди незнакомого парка, и сразу стало грустно на сердце, как бывает, когда внезапно замечаешь, что о тебе забыли и ты, как это ни обидно, никому не нужен.
Тарас насквозь промок, но все же не ушел, а укрылся под развесистыми ветвями старого дуба и прислонился к грубой коре ствола.
А вверху гремело и грохотало, и парк негодовал и гневался, как море во время шторма, и потоки воды гулко шумели в листве, словно с неба сыпались не капли воды, а камни. Вот на аллею, извиваясь, вырвался водяной поток, помчался, забурлил, запенился. Тарас смотрел, как он ширился, неся на себе сорванные с деревьев листья и мелкие ветки. И перед глазами его внезапно возникло далекое детство, омытое теплыми летними ливнями, тяжкое, нищее, но, как всякое детство, все же драгоценное и памятное, со своими забавами и восторгами.
Какая это была непередаваемая радость — вместе с ровесниками носиться во время дождя по теплым мутным лужам и, вымокнув до нитки, весело пританцовывать на одной ноге, напевая:
Забылись и княгиня с княжной, и дом, куда вел его Капнист. Тарас вышел из своего ненадежного убежища под дождь, под ливень и пошел прямо по взбаламученному потоку, подставляя себя под тугие косые струи, шлепал по лужам и по-ребячьи весело напевал:
— Іди, іди, дощику…
Но ливень унялся так же внезапно, как начался. Сквозь ярко-голубую прореху в туче проглянуло солнце и приветливо улыбнулось, словно услышало наивное обещание «борщику».
Навстречу Тарасу уже спешил Капнист. Он побаивался, что гость обидится за невнимание к нему, и мысленно подыскивал учтивейшие извинения. Но большие глаза Тараса светились радостью.
Капнист повеселел и, забыв о своем намерении извиниться, стал укорять Тараса за то, что тот понапрасну вымок, тогда как мог бы своевременно добежать до дома и спрятаться.
— Вижу, Тарас Григорьевич, что вы любите грозу, но она ведь уже кончилась и пора домой. Княжна не на шутку обеспокоена и, как всегда, во всем винит меня.
Однако Тарас слушал Капниста не очень внимательно и не спешил. Все сверкало вокруг такой несказанной красотой, словно покрытый пылью пейзаж старательно протерли влажной тряпкой. Будто бы пробудясь ото сна, парила земля и струила хмельной аромат, а среди прополосканной небесными потоками малахитовой листвы щебетало пернатое царство.
Тарас шел медленно, глубоко вдыхая освеженный дождем воздух, точно хотел вместе с послегрозовой влажностью вобрать в себя всю эту пышность природы. А Капнист, не понимая этого настроения, недовольно умолк.
Так без лишних разговоров, молча подошли они к белостенному флигелю с двумя колоннами, где поселились на лето Капнист с женой и где, по велению княгини, должен был жить Шевченко.
К вечернему чаю в княжеский дом Тарас не пошел. Переоделся в своей комнате и снова отправился в парк, в зеленую купель, что после грозы бушевала особенно свежо и ароматно.
И когда Капнист зашел за ним, потому что хотел все же сам представить гостя хозяевам, комната Тараса была пуста. Это его удивило, и он задумался. Очевидно, Тарас хотя и согласился приехать сюда, будучи увлечен рассказами о декабристах и опальном князе и желая выполнить заказ Тарновского, а все же чувствует себя здесь чужим и не спешит ближе познакомиться с хозяевами, пусть и гуманными людьми, но все же помещиками. Это улавливалось в его достаточно прозрачных намеках. Не исключено и другое: у него упрямый, независимый характер, и он не привык придерживаться светских условностей, а поступает, как ему хочется. И, к тому же, старается дать понять, что никому не собирается кланяться, ни от кого не желает зависеть.
Капнист знал, что можно пойти и разыскать Тараса или даже это кому-нибудь поручить, — не исчез же он из Яготина? Однако, подумав, решил этого не делать, чтобы с первого же дня не показаться слишком навязчивым. В конце концов, Шевченко взрослый человек, и нельзя не считаться с его настроениями и желаниями.
В малую гостиную, где все собрались перед чаем, Капнист вошел один и заметил, как в больших проницательных глазах Варвары промелькнуло разочарование, словно она чего-то нетерпеливо ждала и вот, оказывается, напрасно.
Этот взгляд Варвары не остался незамеченным и княгиней. Правда, княгиня сделала вид, будто очень занята своими разговорами и ее совершенно не волнует, что Капнист пришел один, а не со своим художником, о котором он уже успел им рассказать и которого ненароком встретили они в парке.
Лишь старый князь не стал скрывать своего неудовольствия и, склонив на грудь белую голову с высокими бледными залысинами, насупил седые брови.
Всю жизнь он старается хотя бы чем-нибудь облегчить судьбу простого люда. Когда-то помог выкупить из-крепостничества Михаила Щепкина, который теперь пленяет Россию своей, непревзойденной игрой; не раз обращался к государю и правительству с проектами разных реформ, которые улучшили бы жизнь крестьянина, за что и попал в немилость, поплатился служебной карьерой; к тому же он потерял родного брата, которого горячо любил и в светлую судьбу которого твердо верил, как и в судьбу всех декабристов — близких и дорогих ему людей. И тем не менее он все равно крепостник, царский вельможа, чуждый тем, о чьих интересах постоянно хлопочет. Но ничего изменить он не в состоянии и обречен оставаться таким, какой есть, потому что так сложились жизненные обстоятельства.