А дядя? Он знает, что мы здесь? Богомолов договаривался или нет? Ничего я не понимала. Ведь Рустам сказал… Или это блеф?! Но как он тогда узнал? Я ведь звонила с Ольгиного телефона.
Или может, Богомолов в курсе о том, что мы здесь и нас отпустят? А я зря переживаю. Или он за них? Но ведь мы ему не чужие. Родные!
Через время успокоилась и почувствовала внимательный взгляд. Повернулась и встретилась с замученным лицом сестры. Она смотрела на меня и одновременно куда-то в сторону, думая о своем, а потом резко рявкнула:
— Зачем ты пришла?
Удивилась. Не ожидала такого вопроса. И это она задает мне, когда торчит здесь в клетке, вся избитая и затасканная? Покачала головой и со вздохом прошептала:
— Тебя вытащить.
Сестра начала хохотать. Истерично и неприятно, отчего пошли мурашки по коже. Нужно ее психологу показать. Обязательно. Если выберемся… Совсем я не узнавала ее.
Тем временем Алла успокоилась и процедила:
— Здорово помогла. Теперь тоже как я?
— А как ты? — сухим тоном поинтересовалась, удивляясь тому, как мы разговариваем. Словно чужие. Я, конечно, не ожидала восторгов, ведь меня нельзя посчитать шубой и кольцом с бриллиантом, что она действительно ценит, но не так. Спрятала лицо в коленях, считая, что она не ответит, и тут же услышала:
— А что не видно?! Или тебе вслух сказать, чтобы ты позлорадствовала? Чтобы ты мне напомнила о том, что меня предупреждала? — резко закричала она совсем чужим голосом, поднимаясь на ноги в кровати, тыкая пальцем, выплевывая мне: — Да пошла ты со своей заботой и добротой! Без тебя разберусь, — она посмотрела на потолок, где увидела камеру, и завизжала: — Чтобы вы все сдохли! Сдохли! Ненавижу! Ненавижу вас всех!
А потом ее прорвало, и она разревелась. Горько, громко, дергая себя за волосы, одежду, словно желала от всего освободиться и забыть. Дернулась к ней и резко схватила, дергая на себя, прижимая к своей груди, выдыхая:
— Тише. Успокойся… Мы выберемся.
Громкий рев только усиливался — сестру прорвало. Потом резко посмотрела на меня и, схватив за водолазку, потянув на себя, воскликнула:
— Ты же не оставишь меня здесь? Не оставишь? Я не хочу. Не хочу здесь! Я домой… домой хочу. Спаси меня. Я не могу так…
Прижимала к себе и плакала вместе с ней, горько сожалея, что она себя до такого довела. И теперь мы здесь, без защиты и надежды на спасение. Если только Тикенов выполнит свое слово. Но тогда почему мы еще здесь?
Прижимала к себе сильно, как никогда, чувствуя, что она успокаивается. Уже не рыдала, лишь выла. А потом без сил молчала, как и я, находясь в полной растерянности.
Через пять часов я ходила по клетушке и сходила с ума. Чувствовала, что что-то не так, понимала, что нас не просто так держат, и от таких мыслей меня разрывало на части. Сестра после срыва заснула. Когда проснулась, вела себя так, словно меня нет. Увидев, что она по своим нуждам ходит в маленькую каморку, тоже заглянула туда. Не удивилась, что сестра так и не научилась жить в порядке. Даже в элементарном, где не требуется особого умения, у нее все как у поросенка.
Что возмущало, за столько часов мы больше с ней не разговаривали. Я спрашивала, но Алла игнорировала, отстраненно себя вела, буквально не замечая меня. Родная сестра даже не спросила ничего о том, как я жила, ведь мы столько не виделись. Было до ужаса обидно. Оказывается, я совсем не нужна ей. Именно сейчас, когда находились в этой клетке, я отчетливо наблюдала ее пренебрежение и безразличие.
Когда послышались шаги, вздрогнула и с замирающим сердцем стала ожидать. Послышался щелчок, и дверь открылась. В комнатку вошел Тикенов, поправляющий уже новую рубашку, заправляющий манжеты, придирчиво разглядывающий себя. Он с пренебрежением посмотрел на сестру, с интересом на меня, и потом спросил:
— Ну что пообщалась?
— Сволочь, — выплюнула, делая шаг к нему, ругая себя за несдержанность. И почему я такая? Вечно эмоции бегут вперед разума.
Мужчина рассмеялся. Его голос звучал тихо, но с каждой секундой он нарастал, и стало столь громко, что мурашки пошли по коже. Он усмехнулся, когда закончил веселиться, и лениво протянул:
— Милая Ирина, ну что же ты так?! Думаешь, я такой ее сделал? Нет. Это не я. Она сама. Твоя сестра не отличается хорошим поведением и совестью. Так сказать, нечто урода в семье, на мой взгляд. И думаешь, что я не сдержал обещание? Напрасно. Сдержал. Ее не трогали. Никто. Но она жила с девочками и была недовольна тем, что благодаря твоей заботе ее лишают заработка. Она сама захотела, настояла и легла под моего гостя. Не держать же мне ее, когда девочка знает, что хочет от жизни?! А то, что здесь… — Тикенов сделал паузу, с презрением осматривая кровать, грязную простынь, на которой лежала сестра, и поведал: — Ко всему прочему она еще и воровка. За что получила от девочек… Я, так сказать, спас ее от расправы. Думал, убьют. Никогда не вмешиваюсь, но обещал тебе.