— Хорошо, но только из чувства вины.
— Для начала неплохо, — ухмыляется Макс, внаглую берет меня за руку и тянет через дорогу к кафетерию.
Мы действительно просто обедаем. Я ем пасту с курицей, а он — лазанью. На самом деле, несмотря на неформальность, Максим довольно приятный, веселый парень. Хороший друг. Только вот он рассматривает меня не как друга.
— Ну так и кто он, твой мужчина? — спрашивает, взмахивая вилкой и призывая меня говорить.
— Он намного меня старше… но мы давно знакомы. Он замечательный. Добрый, справедливый… — задумываюсь. Нет, я могла бы и не делиться этим с Максимом, но нужно немного охладить его пыл.
— Да понял я, что он замечательный, — усмехается, но не верит мне. — Я спрашиваю, кто он?
— Что ты хочешь услышать? Имя, фамилию, род деятельности?
— Да, — кивает.
— Нет. Этого я не скажу.
— Вот, — довольно улыбается. — Никого у тебя нет. Свидание? — не унимается и накрывает мою руку.
— Нет, — выдергиваю ладонь. — Можешь не верить. Мне в принципе все равно, — вынимаю деньги за свою еду и кладу на стол.
— Вот только не нужно меня обижать, — берет мои деньги и запихивает их в мой карман.
— Тогда спасибо за обед, но мне пора.
Он еще что-то говорит, но я не слушаю, пользуюсь моментом и сбегаю, пока Макс просит счет.
Я не умею готовить. То есть могу, конечно, что-то простое, а вот пироги — это уже не мое. Сколько наблюдала за сестрой, повторить не получалось. А Платон любит пирог с курицей и грибами. Хочется его порадовать. Со дня операции прошла неделя. Он уже гораздо проще относится к моему присутствию. Нет, злится, конечно, но больше на то, что я постоянно кидаюсь ему помогать. Это не жалость. А простое человеческое участие. Все лучше, когда за тобой ухаживают близкие, чем бездушный персонал.
Забираю в пекарне заказанный мной свежий и горячий пирог, покупаю в магазине его любимый чай с бергамотом и мчусь в больницу. Мне не обидно, что Платон иногда резок и отталкивает меня. Отступать не собираюсь. Пусть привыкает. Я должна дать ему понять, насколько он мне дорог. Дорог как мужчина. Может, я и дура, но вижу, как иногда он на меня смотрит. Явно не как на ребёнка. Я не последняя тварь. Если бы он любил Марьяну, то, наверное, я отступила бы. Но он ее не любит. А я это чувствую. Знаю.
Забегаю в больницу, здороваюсь с санитаркой и медсестрой на посту. Я уже со всеми познакомилась. Запах от пирога изумительный, желудок сводит.
Прохожу в палату и нахожу Платона, работающего за ноутбуком. В очках. Он надевает их только за работой. А зря, они ему очень идут, придавая солидности и серьезности. Он в инвалидном кресле за столом. Платон будет ходить. Но не так скоро. А в остальном выглядит хорошо. Собранный, чисто выбритый, широкие плечи подчеркивает белая футболка. Не видит меня, увлечённо что-то печатая. Или делает вид, что не видит.
Прохожу, ставлю пирог на стол рядом с ним. Демонстративно включаю чайник на подоконнике, подхожу к Платону сзади и целую в щеку.
— Привет. Я пирог принесла. Твой любимый. Еще горячий.
Замирает. Закрывает глаза, пока я висну на его шее. Так приятно, чувствовать его близость. От Платона уже не пахнет больницей, а чем-то свежим, холодным и мятным.
— Привет, — выдыхает, снимая очки. — Ты неугомонная. Почему не на учебе? — как строгий папочка спрашивает он.
— Я только из универа.
— Рано, — посматривает на часы.
— Выучил мое расписание? — смеюсь. Качает головой.
— Выпьем чаю с пирогом, и я уйду. Поберегу твою психику.
Смеется.
— Милана пекла? — спрашивает, закрывая ноутбук и освобождая стол. Сдался.
— Нет.
— А кто?
— А допустить мысль, что я сама? — открываю упаковку чая, опуская пакетики в кружки.
— Тогда я воздержусь, — ухмыляется гад. Он в курсе моих «выдающихся» кулинарных способностей.
— Да купила я его, — наигранно обиженно выдаю я и завариваю чай.
— Папа! — в палату вбегает Лерка и кидается к Платону, обнимая. — Алиса, — замечает меня и идет обниматься ко мне. Мы дружим, но видимся редко. Марьяна против нашего общения.
— Ну конечно, где ей ещё быть, — фыркает Марьяна, проходя в палату и стреляя в меня злыми глазами.
Я понимаю, что женщина всегда должна выглядеть хорошо, но вот приходить в больницу на шпильках и в кожаных штанах, обтягивающих зад, — как-то слишком. Игнорирую ее, поправляя Лере ободок.
— Привет, дорогой, — Марьяна оставляет сумку на кровати, подходит к Платону и целует его в щеку, а он приобнимает ее за талию. — Ну как ты? — так участливо спрашивает она, что меня начинает тошнить.