— Я стар для нее, — замечаю угрюмо.
— Ай, ты это брось! Нравишься ты ей, у меня ж глаз наметан. Видел сам! Краской заливается, когда ты бываешь у нас, да угодить старается.
— Сочиняешь.
— А вот и нет. Дай слово, что Регинку своей сделаешь, если помру. Дай, Клим!
— Хорош тебе уже, — отмахиваюсь, — помирать он собрался. А кто вчера полночи трахал Бобчанскую?
— Ну я, — улыбается во весь рот. — Я и помру, наверное, во время секса.
Так оно и случилось. Умер в кровати Нади Бобчанской. Регина не знает. Не говорили, чтобы её не смущать.
Сажусь в машину и еду к Андрею. Мы знакомы с ним десять лет. Взял его к себе на работу еще мальчишкой. Хороший парень, только в загулы уходил часто. Ну, с такой смазливой внешностью это не удивительно. Любят его женщины. Любят и боготворят.
Но почему мой сын, черт возьми, похож на него?!
Когда Никита родился, я думал, что мне кажется. Ну не может этого быть. Регинка так загонялась по поводу того, что не могла забеременеть. Каждый месяц с приходом месячных истерику устраивала.
Неужели жена смогла так поступить со мной? Изменить с Андреем и родить от него ребенка?
Мы сдавали анализы, оба способны к зачатию, но… беременность не наступала. Предлагал подождать, но какой там… Потащила меня в клинику.
Я должен разобраться: что за дерьмо происходит в моей жизни?
Почему мужики на ферме обсуждают нашу семью в весьма нелестных выражениях? От шока я хотел убить их всех на месте, когда услышал часть разговора о Регине и моем «нагулянном» сыне.
И теперь по прошествии двух дней, я почти уверен, что у моей жены и Милованова был секс, и из меня делают идиота. Я даже спать с изменницей теперь не могу — противно. Хоть и люблю, безумно люблю. Но простить предательство не смогу никогда.
Внутри печет, и я растираю грудную клетку, держась за руль одной рукой.
Если выяснится то, что Кит — сын Андрея, то им обоим не поздоровится. Я не из тех, кто прячется за зонтом, когда ссут в лицо.
Андрей открывает дверь и отходит в сторону. Не боится меня?
Сую руки в карманы, чтобы случайно не наброситься на него, и прохожу в квартиру. Осматриваюсь, как будто здесь впервые.
Он не спрашивает ни о чем, молча ждет, когда заговорю.
Мое внимание привлекают фотографии в рамке. Среди них легко отыскивается детская фотография. На фото мальчику года полтора. И я зависаю возле этой фотки, потому что на ней изображен мой сын.
Какого хера?!
Одно дело, когда просто похож, а другое — как две капли воды.
Нет никакого сомнения, что мой сын — его сын.
Сука!
— Клим, положи фотографию.
Резко разворачиваюсь к нему и цежу:
— Как это случилось?
— Я не знаю, спроси у жены.
— Спрашивал, блядь! Она не знает. Она не изменяла. Понимаешь: не изменяла! Потому что не могла. Ты всё, сука, подстроил. Как ты это сделал, а?
— Я ничего не делал, — выставляет между нами щит из ладоней.
— А как ты это объяснишь? — тычу ему в грудь детское фото. — Это ведь ты?
— Я.
Устало прикрываю веки. Мне хочется наброситься на этого подонка, совратившего мою жену, и задушить его своими руками. Но что потом? Я отправлюсь за решетку, Андрей в могилу, а какой-нибудь ушлый сученыш переселится в мой дом, будет трахать каждую ночь мою жену и управлять фермой. Так что ли?
Но я просто обязан поставить точку в этой истории.
Молча ухожу в санузел и рыскаю взглядом в поисках материала. Зубная щетка, расческа, срез ногтя — всё подойдет.
Мне везет. Возле зеркала лежит салфетка с каплями крови и бритва. Видимо порезался, когда брился, и не выбросил.
Сую салфетку в карман и выхожу в гостиную. Андрей стоит на том же самом месте, будто прирос к нему.
— Значит, не расскажешь ничего? — киваю.
— Мне нечего тебе рассказать, — упрямо сжимает губы.
Неужели я ошибаюсь? Оба неплохо держатся. Как будто и впрямь не было ничего у них. Но ребенок не мог появиться из ниоткуда. Значит, было. Было всё!!
Где и когда? Я обязательно узнаю. Выведу предателей на чистую воду, имея на руках неоспоримые доказательства.
Лять, как же щемит в груди. Сдохну нахрен от таких перспектив.
Даже начинаю ненавидеть Регину за то, что она захотела ребенка. Мне и без детей неплохо жилось. А теперь этот выбля…
Стоп! Нельзя…
Нельзя без доказательств так думать. Пока еще Никитос мой сын. Был моим 9 месяцев, а теперь у меня отнимают это право.
Как же я гордился, что мальчик получился с первого раза. Наследник! Ведь ему есть что наследовать. Ферма, поля, техника. Многомиллионный бизнес. Я не подсчитывал, может уже за миллиард оборот перевалил.