Кто его знает, что у неё за привычка, забирать дочку в шесть утра и кормить её запасами грудного молока из бутылочки?
— Поспать тебе не мешает. А я присмотрю.
— За Никитой лучше бы смотрели, — замечаю, стараясь скрыть недовольство.
Мы живем в её доме, и мне приходится считаться с её загонами.
Надежда Львовна думает, что мои дети от её сына. Она даже не подозревает, что Андрей привел в её дом замужнюю женщину.
— А я и за двумя могу посмотреть, — отвечает заносчиво. — Никита вон сидит, играет с машинкой. Весь в отца! Андрей такой же был в детстве — тихий.
Её любимая тема — сравнивать моего сына со своим. И я устала от неё, если честно, и подумываю о том, чтобы уехать в город. Не в наш. Какой-нибудь другой. И желательно без Милованова.
От него я тоже устала. От его взглядов и намеков на общую постель. А я не могу и не хочу.
Мама его, видите ли, недовольна, чтобы спим раздельно с самого нашего приезда. Даже жалею, что на эмоциях уехала из родного городка и поселилась в глуши. От дома Надежда Львовны до ближайшей остановки тридцать километров. Откуда я знала, что всё так плохо?
Чувствую себя заложницей обстоятельств. И Андрей продавливает меня. Жалуется, что не может уже обходиться без секса, сходит с ума и всё такое. А сам втихаря бегает к Нинке из единственного магазина, и думает, я не догадываюсь даже. Бабник он и есть бабник.
В общем, я потихоньку готовлю пути к отступлению. Сыта по горло жизнью в захолустье и «свекровью».
Прикладываю Клементину к груди и смотрю на её личико — вылитая Клим, даже экспертиза не нужна.
— Че эт за имя такое? — недовольствовала Надежда Львовна. — Клементина! Лучше бы Валентиной назвала.
Фыркала она целый месяц, а потом привыкла.
— Тиночка наша, — любит приговаривать она. — Красавица наша. Только с Никиткой они вообще не похожи. Будто и не брат и сестра.
Она даже не в курсе, что фамилия у моей дочери Колесникова, а отечество Климовна. Андрей хотел записать ребенка на себя, но я не позволила. Клементина не его дочь!
Я разговоры про похожесть пресекаю на корню. Никому не разрешаю обсуждать внешность детей. Знаем, плавали.
Когда я получила результат на родство с Андреем, то была в шоке. Мы — не родственники. Я просто смирилась с этим. А что мне оставалось делать? Сосредоточилась на мыслях о второй беременности и заботе о сыне, не оставляя себе времени думать и гадать, почему мой сын — родня Милованову, а я — нет.
Я устала от этой истории, она сделала из меня эмоционального инвалида. Я забыла, когда улыбалась в последний раз кому-то, кроме детей.
Не могу больше… Надо возвращаться домой. Но перед отъездом я решила немного разговорить Надежду Львовну.
— А где Ваш муж, отец Андрея?
— А что? — сразу настораживается она.
— Просто хочу с ним познакомиться, — пожимаю плечами.
— Погиб он. Андрейка маленький был, поэтому его не знает.
— А кем он был?
— Фермером.
Во мне что-то щелкает, и запускается мыслительный процесс, который пытается сопоставить факты.
Отец Клима тоже трагически погиб.
— А как его звали?
— Ну, Сашкой, — поджимает губы «свекровь».
Клим тоже Александрович.
— А фамилия?
— Ой, надо оно тебе, а? — Надежда Львовна прекращает рубить капусту и смотрит на меня недовольно.
— Ну, скажите, пожалуйста. Мне интересно очень.
Надежда Львовна вздыхает. Поправляет сползший на глаза платок и снова принимается шинковать капусту, только с особой жестокостью.
— Бросил он меня беременную.
Я не дышу, боясь её спугнуть. Если замолчит, то я не узнаю всей правды.
— Не знал, что ребеночек у меня завязался. Я ж в Теплокаменске училась. А он на ферме работал. А может, и своя ферма у него была, не знаю. Красивый мужик, сын подросток.
В голове стучит. Я чувствую, что нашла ниточку, ведущую к нашей истории. Пока все факты сходятся.
— Так как его фамилия? — спрашиваю нетерпеливо.
— Колесников он… был.
Глава 2
Клим
— Клим Александрович, — говорит Клавдия, — Марина Петровна велела поставить цветы на стол.
— А Марина Петровна что, теперь хозяйка в этом доме? — вздергиваю бровь и с недовольством смотрю на суетящуюся домоправительницу.
— Нет, просто… — замолкает, поджав губы.
— Она просто помогает нам с поминками вот и всё.
И зачем я только решил их устроить? Отца уже как тридцать лет нет. Деда — пятнадцать. Отец сына пережил, страшно.
Марина… как вошла в мою жизнь, так и не хочет из неё выходить.