И — эх — большой таши — зазвучала лезгинка в мыслях, в сердце, во всех радугах Саэро.
И не было Поэту удержу: так понравилась Ему заколдованная Книга о Евреинове.
Кахетинские восторги переливались водопадно.
Пускай знают заботливые друзья: Н. И. Бутковская, Е. Я Молчанова, Н. Н. Евреинов, что в эти дни пробегающая с вершин Кура видела Поэта сияющим в облаках.
И неслабее сиял Иван Заикин — оба с сигарами, с песнями.
Где то напротив сидела Соня с Георгием Артемьевичем Харазовым — остроумным доктором математики или их небыло — Поэт непомнит.
Нина Дубченко — поэтесса и друг Поэта ушла на курсы.
А где друг Володя Гольцшмидт — в какие страны уаеропланил он ворочать человеческие души телеграфными столбами: кого он — рыцарь солнечных радостей — убедит истинно жить, а непроживать жизнь — эххх-ммма.
Каменский расковырянный кистью Давида Бурлюка
Старушка-Кремль (Карамель) новых дней подвергнут бичеванию:
Многие стонут, а я радуюсь.
Боюсь тишины, боюсь покоя.
При белом молоке электричества треск пулемета.
Нет первые страницы летят машины — живой, веселой (дням нашим подобной) — я (когда пишу это) еще не читал Его — Моя биография книги Василия Каменского, но радости смех связал многие века наши, но незабыто упоение Стенькой Разиным, но Девушки Босиком еще звучат весенним бегом Этого предлетья и среди наивно — мудрых строк своих поместив страницу опытного творчестве твоем друга — на полку емлешь колесницу прозы твоей, Вася, — цемент — цемент.
Ибо, благодаря оному отчетливей воспринимаем формы, очертания камней отдельных, созидающих вечный дворец творческой души Василия Каменского.
Это сочинения Василия Васильевича — но это правда — это не сочинение. Как и это:
И честная грудь Васи уже украшена двумя медалями за спасение утопающей погибающей литературы русской.
Бросает лазурнотворческаго берега духа своего — книги свои — спасательные круги.
Круги спасатель.
Поэтам от резиновой «штемпелеванной калоши» (№ Пушкина и др.) непонять Каменскаго. Канта поймут Россетский камень оригинальцитатствуют, а перед детьми приходящими станут недоуменно и протестующе.
И мимо них пройдет «странный странник Странных Стран» мимо «белой с колоннами террасы».
Многие увлеклись «Паном» (Гамсун) — Вася детски отдался со многими (Начало карьеры) Пану — но сказалась черноземная матка Русь — детки вылетели — дуги русскоразноцветные.
Детки взошли вывески провинциально размашистые (вся жизнь, весь день — Все) и Парижу не угнаться — книжки родились.
Примечание: курсив наш — именно и ското — ибо поэт.
Вася искренен — девушки становятся пунцовыми: Поэт признается им:
Но девушка становится пунцовою ибо Василий Васильевич — Истинный поэт «незнает к каким пристанет берегам».
Вот он подымает (истый цаловальник):
(пьет… настроение меняется вдали гроза)
Послать к чорту «отель малиновый», «девушку лань», «Кисловодск мечтательный в долине», «Углекислыя ванны нарзана» все к чорту послало Сердце землелюба крестьянина Каменскаго и вот:
Но конечно, пунцовые (от восторга) поклонники и «ицы» Гения Каменскаго Васи — не бойтесь такое одичание поэта редко, чаще:
Примечание друга поэта: картошку варить мастер, а насчет махорочной ножки-то врет.
Вот благодаря признаниям Василия Васильевича — Картошковара мы и знаем теперь откуда у него все это:
Уже поздно — пора кончать.
Несердись Василий Васильевич, что кратко, но боюсь сбить тебя твоей книге (бросишь прозу — и кончишь книгу стихами).
А ведь поэт должен и прозу делать ибо кто же лучше поэта смыслит во всех тонкостях труднаго искусства (чтобы небыло скучно).
Я еще: (моя последняя мысль) Василий Каменский пройденным своим творческим путем доказал, что Велимир Хлебников (Великий Соотечественник и Современник) может быть закончен (частично), дополнен (на путях словотворчеста и. Жаль, что время такое трезвое а то бы)
Примечание: (Я тоже перехожу на стихи ибо писал о поэзии.)
Перо и кисть приложил:
Давид Бурлюк.