То падали камнем вниз. Тогда казалось, что Зойка права: Марина просто сходит с ума. Надо забыть, не ездить ни на какой детский праздник, не травить душу и просто жить дальше.
То, наоборот, взмывали вверх, упрямо напоминая, что про «Вест-Ист» тоже говорили, что она сумасшедшая, ещё когда она сама моталась по клиентам и всё, что после примерки не подходило, принимала назад, не как остальные интернет-магазины. И тогда она слушала только себя и поступала по велению души и совести. И сейчас материнское сердце никак не хотело молчать и упрямо тянуло её туда, где, возможно, живёт её девочка.
А уж сколько возражений она придумала чёртовой Зойке, сколько аргументов нашла, хлёстких, весомых, чтобы ответить на все её выпады. Как обычно ведь «умная мысля приходит опосля». И Марина весь день вела с подругой этот молчаливый диалог «после драки». И всю ночь плакала, закусив подушку. А утром опухшая, уставшая шла на работу и несколько раз брала трубку, чтобы с Зойкой помириться, уверенная, что та тоже мучается, переживает. И ей тоже муторно и тошно. Но так и не позвонила.
Обида сменилась глухой тоской. А тоска — упрямством и злостью.
Когда на стол ей положили конверт с нарядным сказочным приглашением к Гомельским, Марина уже даже не сомневалась, что пойдёт. Сошла она с ума или нет — время покажет. А вот упустить такую возможность, чтобы всю жизнь жалеть — ни за что!
Одну ошибку, о которой жалела, она уже совершила. Когда обессилившая от слёз, измученная, обколотая лекарствами, сонная, чумная, она позволила себя убедить, что не нужно смотреть на мёртвого ребёночка. Когда в бреду, в беспамятстве, в бесчувствии подписала согласие на кремацию.
«Уж я много чего повидала на своём веку. В в этих стенах за сорок лет случалось всякое, — убаюкивала её как маленькую, прижимая к себе, та самая пожилая акушерка, что сказала про пятнышки на затылке её малышки. — Так будет лучше. Многие матери не могут. Это нелегко увидеть. И ты запомни её живой. Мягкого облачка деточке. Ты всё правильно сделала».
Нет, это было неправильно. Надо было найти в себе силы. Может, тогда у Марины не осталось бы сомнений. И сейчас не мерещилась бы в чужой девочке своя дочь. Но что сделано, то сделано, назад не вернёшь. Только в этот раз она поступит правильно. Если нет, значит, нет. Всё. Спустя год она найдёт в себе силы отпустить.
Когда глубокий сочный баритон Романа Евгеньевича в трубке бодро сообщил, что он пришлёт за ней машину, уверенность в том, что провидение, возможно, даёт ей шанс принять неизбежное и идти дальше, придала Марине не только сил, но и энергии.
«Мужика, говоришь, мне надо? — бодро крутилась Марина в примерочной, куда её штатные стилисты подавали наряд за нарядом. — А может, и заведу. Назло проклятым яичникам, что отказываются работать».
«А как вы хотели, милочка? — сказала ей на последнем приёме её пожилая и строгая гинеколог. — Чтобы яичники активно функционировали, нужна регулярная половая жизнь. Организм ведь не дурак, его не обманешь. То, чем мы не пользуемся, отмирает за ненадобностью».
Марина тогда ещё подумала, что какие-то неправильные у неё яичники, раз с донорской спермой у них роман всё же случился. Так почему бы сейчас не воспользоваться советом и врача, и подруги, будь она неладна, и не переключиться с поисков утраченного на поиски новых возможностей.
— И вот это всё тоже запишите на мой счёт, — одёрнув новую юбку, показала Марина на вешала.
— Вам так идёт, Марина Вячеславовна, — всплеснул руками их местный «Зайцев». — Я в полном восторге! — и тут же приложил к её бедру сумочку. Одну, потом другую.
— Давай обе, Валера, — переобулась Марина в свои «калоши» под его неодобрительную гримасу. — По нашим этажам на каблуках не набегаешься, — пояснила своё решение сменить острые каблучки на привычную обувь.
— А с другой стороны, — задумчиво склонил он голову. — Стиль спорт-глам вам идёт.
— Это стиль «скороход», — улыбнулась Марина. И первый раз уехала в рабочее время не в банк, налоговую или администрацию, а в салон.
Оказалось, это даже приятно — наводить красоту. Хотя с непривычки Марина нервничала, стеснялась и никак не могла расслабиться. От аппарата лимфодренажа вздрагивала. Лёжа на обёртывании, всё смотрела на часы, боясь пропустить время. Перед косметологом неожиданно застыдилась своей «моноброви», хотя те волоски, что удаляла девушка в фирменной униформе салона, Марина и под микроскопом бы не разглядела. А руки… руки была отдельная боль, но маникюрша попалась такая позитивная, весёлая и юморная, что Марина и думать забыла обо всём, разглядывая как та прикрепляла к ногтю безымянного пальца последний стразик, и с радостью взяла её визитку с твёрдой уверенность, что она сюда вернётся. И не только за стрижкой и профессиональным макияжем, который ей сделали за пару часов до времени приезда обещанной Гомельским машины.